Два лета

У Руби отвисает челюсть. Я вся дрожу. Вот почему мы с ней раньше не ссорились: я всегда уступала ей. Она права, а я нет. Разногласия не замечались. На них ставился крест. Но это было раньше. Уголки рта у Руби опускаются, она некоторое время молчит.

— Я просто хотела… перемен, — бормочет она. — Ты даже не должна была…

Она замолкает на полуслове, как и в прошлый раз. На тех же словах. «Ты даже не должна была…» По моей спине пробегает холодок.

— Продолжай, — требую я, глядя прямо ей в лицо и обхватив себя руками. — Закончи предложение.

— Ты даже не должна была остаться здесь этим летом, — выдыхает она сквозь стиснутые зубы. Она опускает взгляд в стол и подпирает лоб ладонью. — Ты должна была улететь во Францию.

Я резко откидываюсь на спинку дивана в кабинке, будто меня покинули последние силы. Я испытала почти что облегчение, услышав, узнав.

— Я подумала, что… это на пользу, — продолжает Руби скороговоркой, все еще опустив лицо, — расстаться на какое-то время. Мы же всегда вместе, замкнулись в своем мирке. — В поднятых на меня глазах стоят слезы. — Хотела посмотреть, как будет в разлуке. Знала, что тебе не понравится, — добавляет она, ударив ладонью по столу. — Я знала, что ты закатишь глаза, если я скажу, что мне нравится Остин и я хочу с ним встречаться. Знала, что ты надуешься, если я скажу, что Скай не такая уж плохая…

— Хуже нее нет, — бормочу я.

— Вот видишь? — восклицает Руби и качает головой. — Поэтому я и пригласила к Скай на вечеринку Элис, я знала, что она проще к этому отнесется.

Я медленно киваю, в горле ком. Теперь понятно, почему Руби так хотела, чтобы я уехала во Францию, почему так расстроилась, когда папа все отменил. Она переживала не за мое лето, а за свое.

— Теперь понятно, — говорю я, глядя через стол на Руби, будто сквозь пелену. — Моя поездка во Францию была для тебя возможностью. Освободиться от меня.

Руби промокает глаза:

— Саммер, не надо так говорить…

— Не волнуйся, — перебиваю я. Тон у меня холодный, что мне совершенно несвойственно. — Я больше тебя не удерживаю.

В кармане ее фартука вибрирует телефон. Она достает его и смотрит на экран. Потом поднимает на меня глаза, ее нижняя губа дрожит.

— Это Остин, — сообщает Руби сдавленно. — Ждет меня на улице. Мне пора.

— Иди, — говорю я.

«Иди» — так сказала Руби, когда мы подъехали к аэропорту. Дрожа всем телом, несмотря на кардиган, надетый поверх старого сарафана Руби, я наблюдаю, как она поднимается, снимает фартук и, поднырнув под прилавок, оказывается возле Брайана, который усиленно делает вид, что занят телефоном. Я смотрю в окно на улицу. Уже темнеет. Остин ждет в своем синем кабриолете. Не один: на заднем сиденье Скай и ее парень, Генджи Танака. Подняв руки вверх, они танцуют под песню, которая доносится из приемника. Идеальная летняя картинка.

— Желаю хорошо провести время с новыми друзьями, — ехидно говорю я, когда Руби с сумочкой выходит из-за прилавка. Я веду себя мелко, ничтожно, но почему-то это придает мне сил, будто я — это сразу два человека.

— И тебе с твоими тоже, — отвечает Руби не менее язвительно, хотя ее щеки мокрые от слез. У меня лицо тоже мокрое, и слезы все еще бегут к подбородку.

Руби поворачивается и выходит из кафе. Впервые за десять лет мы с ней расстались, не сказав «Люблю тебя дважды». И тишина звенит в ушах, как комар. Не двигаясь, я сижу в пустом кафе, в спину дует кондиционер. Из телефона Брайана доносится дребезжащая мелодия игры. На столе нетронутое специальное предложение ко Дню Бастилии, по стакану текут взбитые сливки. Я наклоняюсь и делаю глоток. Вкус ужасный. Слишком сладко и очень горько. Будто мою беду перегнали в жидкую форму. Отодвигаю напиток. Вот тебе и День взятия Бастилии.

Я вытираю щеки основанием ладони, и грубые плетеные браслеты — браслеты Руби — царапают мое лицо. С грустью я снимаю их и рассматриваю обнажившуюся бледную полоску кожи. Наверное, вот так себя и чувствуют при расставании с близким. Или при разводе. Ощущение потери вперемешку с чувством свободы. Предстоит длинное лето — лето без Руби. Меня переполняют испуг и, как ни странно, ликование. Самое страшное уже случилось. Так что теперь возможно практически все.

Воскресенье, 16 июля, 3:03 дня

«САММЕР, ПРИВЕТ. ДАВАЙ встретимся сегодня в 3 возле магазина "Между строк". Сможешь? Сообщи, пожалуйста. Хью Тайсон». Уже который раз я перечитываю утреннее сообщение от Хью. От официальности его тона и от того, что он подписался полным именем, мне смешно. Но волнение возникает даже от одного взгляда на сообщение. Ведь оно означает, что у нас на самом деле встреча.

Проверяю время на телефоне. Боже мой. Это прямо сейчас. И я опаздываю. С сильно бьющимся сердцем я завязываю новые сандалии. Вскакиваю с кухонного стула и протягиваю руку за рюкзаком, который лежит на столе. К сожалению, на рюкзаке развалился Ро, и он даже не думает сдвигаться с места.

— Саммер, скажи, пожалуйста, — произносит мама, неторопливо входя в кухню и не отрываясь от телефона, — на сколько человек заказывать?