Два лета

— Знаешь, Саммер, — осторожно добавляет мама. — Я всегда говорила, что честность работает в обе стороны. Прости меня. Получается, я сама не была с тобой честной.

Я смотрю на нее, в горле ком.

— Что правда, то правда, — говорю я.

Мама кивает.

— И раз уж мы решили, что будем честными друг с другом, мне нужно тебе кое-что сказать.

Я напрягаюсь. Не уверена, что переживу еще один сюрприз.

— Звонил твой папа, — говорит мама.

Я не ожидала это услышать.

— Зачем? — кисло интересуюсь я. Появляется чемодан. Сделав шаг, я снимаю его с карусели.

— Ну… — Мама откашливается. — Он хочет приехать в Хадсонвилл. В начале августа.

— Этого августа? — С чемоданом в руках я разворачиваюсь лицом к маме.

Она кивает.

— Он сказал, что хочет побыть с тобой, ведь ты уехала так внезапно. И я не могу сказать, что не понимаю тебя, — говорит она, глядя на меня сочувственно. — Но дело в том, что я вообще-то верю ему. Думаю, на этот раз он действительно приедет.

— Правда? — с сомнением спрашиваю я. — С каких это пор ты веришь папе?

Мама, чуть улыбаясь, пожимает плечами.

— Знаешь, иногда проявляются и его хорошие качества. Как там говорят? Даже сломанные часы дважды в сутки показывают правильное время.

Я смеюсь и тоже пожимаю плечами. Пока что это все кажется нереальным — и папино обещание приехать, и воспоминания о моей поездке во Францию. В сумке-шопере вместе с камерой, паспортом и путеводителем лежат бутылочки лавандового масла и пакетики с ароматными травами. В понедельник я все-таки купила это на фермерском рынке. Сначала не хотела привозить домой сувениры, но сейчас довольна, что они есть. Пусть послужат напоминанием о том, что Ле-дю-Шеман мне не приснился. Голова тяжелая. Я зеваю, думая о своей кровати.

— Пошли, — говорит мама, забирая у меня чемодан. — Извини, — добавляет она, когда мы направляемся к выходу, — зонтика у меня нет. Грозу ничто не предвещало.

На улице льет дождь, а нам нечем прикрыться. Но я не боюсь. Знаю, что мама и я — мы вместе — доберемся до машины в целости и сохранности. Но когда мы выходим на улицу, дождя нет, будто кто-то щелкнул переключателем. Вечер безветренный и тихий, в лужах отражается лунный свет. Мы с мамой переглядываемся, на лицах удивление.

— А вдруг это знак? — спрашиваю я.

— Знак чего? — Мама смеется, мы идем к машине. — Того, что погода коварна и непредсказуема?

«Нет», — думаю я. Когда я улетала из Нью-Йорка во Францию, гроза прекратилась так же внезапно, как и сейчас. Это ведь не может быть простым совпадением? Вдруг это правда знак: круг замкнулся. Открывая дверь машины, я думаю о том, что скоро опять окажусь в Хадсонвилле. Буду просыпаться в знакомой комнате, буду гонять с теплым ветерком по Грин-стрит, как будто и не было никакой Франции. Но она ведь была, и она изменила меня навсегда, хотя я снова оказалась там, где все началось.

Да будет ваша душа безмятежна перед миллионом вселенных[69].

Уолт Уитмен

Единственная причина для существования времени — чтобы все не случилось одновременно.

Альберт Эйнштейн

Эпилог

Пятница, 11 августа, 7:37 вечера

Я ЕДУ НА ВЕЛОСИПЕДЕ по Грин-стрит, теплый ветерок в волосах. И хотя это обычный жаркий августовский вечер, в воздухе ощущается едва заметная прохлада, пахнет свежестью, как будто после ливня, значит, скоро придет сентябрь. И так каждое лето: первый засохший лист на тротуаре, первая ночь без кондиционера. Мне всегда немного грустно от этих знаков: не люблю, когда лето заканчивается. Терпеть не могу бег времени.

Сейчас же, оставляя велик у банка, я не ощущаю привычного отчаяния. Это было сумбурное лето, лето сюрпризов и перемен. Потрясающее лето, да, но трудное. Поэтому часть меня рада спокойной прохладе приближающейся осени, смене сезонов. Мне есть чего ждать с нетерпением. Улыбаясь сама себе, я с камерой в руках перехожу на другую сторону улицы, к реке. Распущенные волосы небрежно откинуты назад, они непослушные и спутанные, но это приятно; вьетнамки шлепают по тротуару. Мой счастливый сарафан скользит по ногам, я до сих пор считаю его новым, хотя купила еще в июле.

Июль. Я останавливаюсь на берегу реки, пораженная. Неужели лишь в прошлом месяце, в день моего рождения, я узнала правду о папе и моя жизнь дала трещину? С одной стороны, кажется, что это было вчера. Но с другой — открытие будто произошло не в этой жизни. Скоро закат: небо над Гудзоном бледное, жемчужно-розовое. Быстро бегущая вода в реке, как всегда, серая. Но когда я подношу камеру к глазам и смотрю сквозь видоискатель, я замечаю оттенки персикового, голубого и зеленого — целая палитра оттенков мерцает в волнах.