Два лика времени

Я с нетерпением ждал появления Умника, но того все не было. Прошла неделя с назначенного срока, а он так и не появился. Я понимал, что время и пространство слишком малоизученные, загадочные вещи. Приходилось терпеливо надеяться и ждать. Среди нашей команды в пятьдесят человек я был одним из лучших. Быстрее других освоил оружие, допотопную винтовку наподобие древней мосинки, лучше всех стрелял, дальше кидал гранаты. Вызубрил куцый устав, жалкое подобие древнего земного устава. Не побоялся на плацу, лежа, пропустить над собой гусеничное железное чудовище.

Кормили нас сносно, оставляли небольшое свободное время для чтения или карточной игры. В мирное время армия, в общем, казалась довольно демократичным институтом, если бы не возможность угодить в штрафбат. Но и недостатков хватало. Многое зависело от командира. Строго-настрого, во избежание жесточайшего наказания, запрещалось возражать старшим по званию. От рядовых требовалось тупое исполнение приказа. Типа, "умри, но займи высоту". А то, что там может стоять пулемет, и не один, никого не волновало. На Земле во время древних войн одно время был популярен лозунг: "Солдат не жалеть, бабы еще нарожают". Примерно так же было и здесь. Эгон мне шепнул, что приятеля его брата во время службы, забили до смерти. За то, что посмел перечить командиру и даже ударил его.

- Бурлей гад был, - рассказывал Эгон, - у солдат посылки отнимал, которые из дома приходили. Деньги, выделяемые на кормежку, присваивал, питались тухлятиной. Вот парень и не выдержал.

- А командиру что было? - спросил я.

- Перевели в другую часть, теперь он там над солдатами издевается.

Нам повезло, бурлей оказался порядочным человеком. Гонял только тех, кто не тянул норматив. Как-то поставили перед палатками спортивные снаряды, заставили "солнышко" крутить, через "коня" прыгать. Мало кто, поначалу справился. Лучше всех у меня получалось, Эгон от меня почти не отставал. Он на гражданке спортом занимался. Правда, я так и не понял, каким именно видом. Спорт здесь на винегрет похож, все вперемежку, силовые, дыхательные упражнения, медитация и даже игра в карты.

К Эгону вскоре приехала девушка, бурлей парню до вечера дал увольнительную. Остальные ему жутко завидовали. Даже мне стало немного обидно, что Марна не приезжает. Через месяц объявили, что напряженность спала, и нас отпускают по домам. Бурлей провел перед строем короткую политинформацию. Правительство Яраны принесло Гарцу извинения за убийство посла и договорилось о компенсации.

Меня уже не на шутку нервировало отсутствие Умника, хотя я и так неплохо устроился в этой жизни. Если холодная война в дальнейшем не превратится в горячую, вообще беспокоиться не о чем.

Девушка приезжала к Эгону еще два раза, последний раз за два дня до дембеля. Вернувшись со свидания, Эгон выставил на стол три бутылки свиянки, предложив отметить окончание службы. Позвали еще двух приятелей, в результате ребята "назюзюкались" вусмерть. На меня водка почти не действовала, как и большинство ядов, я остался практически трезвым.

Бурлей учуял запах, троих выпивох задержали в лагере на неделю, что ребят сильно огорчило. Сказали бы спасибо, что в штрафбат не упекли! Меня чаша сия миновала. Кроме запаха, который я перебил местным чесноком, признаков опьянения у меня не было.

- Что-то от тебя слишком чесноком несет, - заметил бурлей, принюхиваясь.

- Уважаю витамины, - ответил я.

- Ну-ну, - он сделал вид, что поверил, но все, же спросил: - Свиянку пил?

Я смотрел на него трезвыми честными глазами, ответив, что не употребил ни грамма.

Возвращался я в столицу через три недели после того, как на орбиту планеты должен был выйти "Святогор". Я смирился с мыслью, что Умника не дождусь, и придется окончательно обживаться здесь. Марна встретила меня роскошным обедом, я рассказывал, как проходили занятия на сборах, она за это время получила много заказов и сидела, за машинкой, не разгибаясь. Мне показалось, что она что-то недоговаривает. После некоторых усилий мне удалось ее расколоть. Оказывается, сосед, мелкий бизнесмен, пока меня не было, прохода ей не давал.

- Ты красивая женщина, танна, - говорил он, едва я отправился на сборы, - месяц, а может и больше, будешь одна скучать. Не скрасить ли нам сообща одиночество?

Деньги предлагал, уговаривал. Я его вспомнил, толстый тип, с пивным брюхом. Возражений он слушать не желал и даже пытался, как-то, затащить Марну к себе. Получил разбитую коленку, но попыток не оставил.

- Я с ним поговорю, - пообещал я, закипая. Пока я нелегкую службу нес, этот противный толстяк "шуры-муры" с моей невестой пытался крутить!

- Только не убивай, - попросила Марна. Убивать я не собирался, а вот проучить, как следует, стоило. При этом я вдруг осознал, что веду себя скорее, как дикарь, а вовсе не землянин тридцатого века. Ну, и пусть! Буду настоящим стопроцентным диковатым, ревнивым аборигеном!

Глава тридцать шестая