Два лика времени

Я был шокирован. Ош вовремя смылся, хотелось бы знать, какой ему интерес связывать судьбу с девицей столь легкого поведения? Он что, не догадывается, что в постели Алины перебывали все ее приятели? Именно так развлекалась здесь "золотая, вернее, платиновая молодежь", пресыщенная и развращенная. Чем еще им заниматься, если всего в избытке? Скорее всего, Ошу понадобились капиталы ее, и ее папаши, влияние в обществе и, в конечном счете, власть. Вряд ли речь может идти о высоких чувствах.

Я за себя не боялся, моих экстрасенсорных возможностей с лихвой хватит, чтобы подменить результат лотереи и "перевести стрелки" на кого-нибудь другого. Но стоило представить, что там будет твориться, как я тут, же почувствовал тошнотворное омерзение.

Последние гости покидали зал, пора уходить.

- Не хочу участвовать в действе, достойном, разве, диких каршей, - с отвращением сказала Марна.

Я посмотрел на механические часы, смонтированные в дальнем углу зала. Циферблат здесь делился на двадцать восемь частей. Часовая стрелка перевалила цифру двадцать семь. Скоро полночь, Золушке пора домой! Иначе карета превратится в тыкву, а кучер станет крысой. Осталось башмачок потерять, но они у меня и подруги не хрустальные, а настоящие, и сидят крепко. Уйдем, пусть ищут шамана хоть по всему Гарцу!

Я взял Марну за руку и направился к выходу. Дверь, через которую я прошлый раз сюда попал, чтобы написать портрет, оказалась заперта. Пришлось уходить через холл с тем самым портретом. Моя спутница задержала взгляд на картине. Кто-то догадался убрать цветы, Алина смотрелась во всей своей природной красоте.

- Она, как живая. Петер, ты, в самом деле, великий художник! - восхищенно сказала Марна. - А букет правильно сняли, он только портит впечатление!

Я хмыкнул, без букета картина вряд ли долго здесь провисит. Похвала была приятна, хотя на Земле мой дар считался довольно посредственным. Встречались там гении, писавшие картины, действительно достойные восхищения. Настоящих мастеров было немного, гении вообще не любят приходить в этот мир слишком часто. Моим любимым художником был Олейников, хотя с тех далеких времен картин его сохранилось не так много.

Мы уже миновали холл, когда увидели в конце коридора, у дверей, ведущих во двор к воротам, знакомую троицу в маскарадных костюмах. Двое стояли с обнаженными явно не бутафорскими мечами в руках, с ними Мадр, я узнал его по глазам, полным ненависти.

- Конец тебе, шаманчик, - сказал он.

- Не надейтесь убежать, догоним, - добавил приятель, поигрывая мечом.

- Подруга моя причем? - поинтересовался я. - Или храбрые таны сражаются с женщинами?

- С твоей шлюхой у нас будет особый разговор, - мерзко хихикнул Мадр, - для нее у каждого из нас приготовлен не железный, а кожаный меч.

Они принялись ржать, словно молодые жеребцы. Хорошо, что противники столь самоуверенны. Я ведь не бессмертный. Болт, пущенный из арбалета, может запросто меня прикончить. Но им поиздеваться захотелось. Я не стал ждать продолжения, уж очень удобно парни скучились возле двери. Не попади, кто-нибудь под обездвиживающий удар, пришлось бы пускать в ход кулаки, что крайне нежелательно, в ярости, не рассчитав силы, убить могу. И меч у противника мне не помеха. Нас, конечно, не найдут, но оставлять за собой кровавый след не хотелось.

Смех затих, словно выключили звук. Отморозки застыли неподвижно, мы беспрепятственно прошли мимо и покинули зал. Охранники у ворот потребовали билет. Я сунул им под нос пустую бумажку. Ворота распахнулись, мы оказались на ночной улице. Повезло сразу поймать такси, громыхающий вариант первого выпуска "Сильверс-Атти", который, к моему удивлению, по дороге даже не развалился. Мы вышли из машины за квартал от дома, оставшийся путь проделали пешком.

Глава тридцать первая