Два миллиметра стали и ржавчины

- Ты умер от рака лёгких, - всё также мирно напомнил Речник, - хотя знал об опасности и наверняка не раз проверялся. Или не проверялся, но кашлял по утрам и понимал, о чём это говорит.

Йети потоптался и сел.

- Медицина не нашла связи между курением и раком лёгких, - сказал он отстранённо.

- Угу, - кивнул Речник, - и между пулей и дырой в башке тоже.

Йети молча посмотрел на него и не ответил.

- Ты верил в то, что тебе удобнее, - сказал Речник, - и в этом ничем от нас не отличаешься. При этом ты разрешаешь себе определять свои верования, а нам в этом отказываешь. Вернее, ты предписываешь нам верить в то, что тебе хочется видеть. И знаешь, почему?

Йети молчал.

- Потому что ты не веришь, что твои убеждения истинны, - Речник опустил ноги в реку, поболтал ими.

- С чего ты так решил? - спросил Йети.

- С того, - сказал Речник, - что ты тащишь нас в свой мир, чтобы и мы вошли в него и подтвердили твою правоту. Мы - твои единственные авторитеты. У тебя других нет.

Йети опустил лицо и закрыл его ладонями.

- Это нормально, - сказал Речник, - мы все такие. Все как один. Взрослые и неглупые. И все со своими грехами. Все тут. Но у всего есть грань.

Он поглядел на Йети.

- И эта грань - понимание того, что мы нихрена не стоим в плане принятия решений и организации мира. Человеческая цивилизация существует дохрена лет, и что по себе оставила? Вот представь, что завтра все сдохли. Все легли и не поднялись. Что останется? Ответь, Йети.

Йети поднял лицо из ладоней. Поглядел на Речника, отвернулся к реке.

- Камень, стекло и немного ржавой стали, - ответил на свой вопрос Речник, - асфальт, обрывки газет и использованные гондоны. Всё это прогниёт лет триста и канет в никуда. А солнце продолжит вставать над травой и снегом.

Речник хлебнул из фляги и вложил её в руку Йети.

- Так что нихрена мы не можем сами, - сказал он. - А мир крутится вокруг плазменного сгустка без какого-то нашего в том участия и всё таскает на хребте вшей с манией величия.

Йети молча отхлебнул и протянул флягу обратно.

Они сидели ещё, но уже молча.

Когда закончилась водка, они начали устраиваться на ночлег - Кракли и Йети в заброшенном домике, Речник - на палубе субмарины, Феодос - на мостках причала.

Настырник тоже остался на мостках. Уселся по-турецки на доски и смотрел на тускнеющую Луну.

Серебро в его глазницах потихоньку гасло.

Речник поглядывал на него, пока не заснул.

Волна родилась далеко, из необъятной мглы морского дна, из тяжёлого вздоха трупа древнего вулкана.

Магматическую пробку вышибло, и поток раскалённого камня встретился с водой.

Взрыв расколол верхушку древнего жерла.

Кольцевая расширяющаяся волна устремилась прочь, скользя по древней вулканической реке дна, взметая ил и теряя скорость, но набирая массу.

Встретившись с шельфом, она устремилась вверх.

Речника разбудил смутно знакомый гул.

Открыв глаза, он увидел на горизонте серый неуклонно приближающийся контур.

- Никон! - закричал Речник. - Волна!

Настырник поднял голову с мостков.

- Цто? - спросил он.

- Волна, мать её так! - заорал Речник. - Цунами!

Из окна домика показались лица Кракли и Йети-Карапзуа.

- Помоги отвязать! - закричал Речник, скатываясь на мостки и лихорадочно принимаясь отвязывать шкерты от тумбы.

- Отрежь! - посоветовал Йети.

- Бросай, бежать надо! - вторил ему Кракли.

Речник не ответил. Быстро перерезать шкерт можно было только ножовкой, а бежать смысла не имело - волна двигалась быстрее.

И тут его накрыло.

- Никон, бросай! - закричал он, оборачиваясь.

И увидел падающую на него серую стену.

Феодос и Кракли вытянули Речника из-под опоры мостков.

- Жив, - сказал Кракли.

Феодос с трудом сплюнул в сторону. От привкуса ила это не избавило.

- Кости целы? - спросил Кракли, наклонившись к Речнику.

Речник, больше похожий на слепленную из грязи куклу, простонал.

- Ты цел, Марк? - спросил Феодос, присев на корточки.

Новый стон.

Речник поднял руку, всю в серой грязи, провёл по лицу, размазывая ил.

- Никон?

Феодос промолчал. Ответил Кракли.

- С ним Йети. Он врач.

Настырник лежал на спине, и Йети-Карапуз сидел над ним.

Линия его спины была смиренной и покорной ходу судьбы.

Неподалёку Феодос и Кракли вели хромающего Речника.

- Никон, - сказал Речник, падая на колени перед Настырником. - Прости, Никон...

- Я зе... сам... собрал всех, - сказал Настырник, и слабая улыбка осветила перепачканное кровью и грязью лицо.

- Прости, - повторил Речник, - прости меня!

- Просяю, - ответил Настырник, - не знаю... только... за цто.

Он закашлялся, и кровавая пена выступила на губах.

Речник заплакал.

- Не плаць, - сказал Настырник. - Оставьте меня… здесь...

- Нет, - ответил Речник, - нет…

Глаза Настырника были серы.

Серы и неподвижны.

- У него переломы позвоночника и рёбер, - сказал Йети, - общая контузия, ушибы и, вероятно, разрывы внутренних органов. Не помочь…

Речник поднял голову, и Йети осёкся, увидев его взгляд.

Марк смотрел на него долго, секунды три или четыре.

Потом отвёл взгляд, упёрся ладонями и со стоном начал разгибаться.

Феодос и Кракли поддержали его под локти.