Два окна на Арбат

Агриппина Львовна посмотрела на Семена Борисовича снисходительно, как смотрит опытный торговый работник на молодого продавца.

— Есть ведь еще и стеснительные. Сам первый предложение сделать не смеет, а свах теперь тоже отменили. А тут он придет.

Однако так просто сдаться опытный и довольно пламенный оратор Пеликан не мог. У него был еще в запасе серьезный аргумент.

— Вы забываете, Агриппина Львовна, — с ударением сказал он, — об одном непременном условии в подобных… э-э-э… ну, назовем их мероприятиями.

— А тут у каждого свое условие, — вставила Агриппина Львовна.

— Я имею в виду любовь!

— И-и, — отмахнулась Агриппина Львовна, — чего захотели! И без нее люди живут, и детей имеют, и все такое. Вы-то свою Розу Абрамовну шибко любили?

Вопрос был поставлен, что называется, в лоб, и Пеликан смутился.

— Чтобы сказать о пылкой любви, таки ее не было, — сознался он.

На этом очередная дискуссия закончилась. В тот вечер расстроенный Пеликан ушел, забыв у Залетниковых пожелтевшие газетные подшивки. А Агриппине Львовне именно тогда и пришла в голову отчаянная мысль — сочинить самой брачное объявление. Два дня почти безвыходно просидела она за старыми комплектами газет, подыскивая оттуда подходящие к случаю слова и нужные выражения. В своей жизни, кроме актов, накладных и товарных ведомостей, Агриппина Львовна почти ничего не писала. Протокол допроса следователь вел сам, с ее слов, а ей только давал подписать. Поэтому сочинение ей давалось с огромным трудом.

Наконец объявление готово. Все вроде бы на месте. Агриппина Львовна переписала начисто, перечитала еще раз и осталась довольна. Она хотела было попросить соседку Леокадию Аркадьевну, театральную суфлершу, у которой был свой ундервуд, отстукать объявление на машинке в нескольких экземплярах. Но, поразмыслив, решила в это дело никого из соседей не впутывать и переписала от руки все копии. К некоторым приклеила Лирины фотокарточки, старые школьные, где Лирочка была снята с косой.

Захватив с собой пузырек клея и несколько канцелярских кнопок, она поехала по Москве.

Одно объявление повесила на Смоленской площади, недалеко от МИДа. Другое — на Фрунзенской набережной, рядом с военной академией. Третье — у Бауманского училища. У Библиотеки имени Ленина. На Комсомольской площади. И где-то еще.

Так появилось на свет это удивившее даже москвичей, необычное объявление. Оно висело рядом с другими: «Меняю две комнаты на четыре в разных районах», «Пропал пудель. Шерсть розовая, бархатная», «Лечу от заикания», «Нужна няня приходящая».

Не судите строго мою героиню за этот шаг: она мать, и мать не очень передовая.

Расклеив по Москве объявления, Агриппина Львовна стала ждать, что будет.

КАВАЛЕР ИЗ ЖЕНСОВЕТА

Рагнед Кузьмич Калинкин почувствовал себя полноценным человеком только с выходом на пенсию. Долгое время в могучем организме Калинкина дремали недюжинные дарования. Однако случилось так, что должности Рагнед Кузьмич занимал какие-то невидные: официант, гардеробщик в бане, продавец лотерейных билетов — и таланты сами по себе выйти наружу не могли.

Правда, стихийные извержения талантов случались. Так, например, работая на посту распространителя лотереи, Рагнед Кузьмич написал на большом листе картона такое объявление собственного изготовления:

«Люби жену здоровую!» —
Пословица велит.
«Люби сестру богатую!» —
Пословица твердит.
         — Жена больна.
         — Сестра бедна.
         И сам хожу не свой!
И я сказал: «Постой!
Ты ходишь мимо счастия.
Возьми его, дружок.
Я заплатил алтын,
Имею — 200 000 полтин
(100 тысяч рублей).

Жену я на курорт послал:

— Лечись, жена! —
Сестре я перевод послал:
— Живи, сестра!
Не тужи, сестра! —
         Соловьем я запел!
         Мелкой пташечкой!

Граждане! Приобретайте билеты денежно-вещевой лотереи! Не проходите мимо вашего счастья! Оно состоится 27 сентября с. г. в городе Малаховке. До него осталось всего 73 дня!»

Став пенсионером, Калинкин вдруг остро ощутил, как он нужен народу, а конкретно — родному ЖЭКу № 257/14. Правда, признание пришло не сразу, не вдруг.

Умудренный огромным жизненным опытом и имея давнее призвание, Рагнед Кузьмич Калинкин, разумеется, не раздумывая взялся за басни.

В туманной молодости, служа банщиком, он состоял при местной ассоциации поэтов-коммунальников и приватно выполнял некоторые заказы мелких нэпманов и разорившихся купцов — на стихотворные надгробные надписи. Нынче басни писались легко. За одну ночь баснописец заполнил две общие тетради по 17 коп. за штуку.