Два окна на Арбат

Утром он долго раздумывал, какой печатный орган осчастливить свежими литературными произведениями. Он перебрал в уме все известные ему издания и ни на одном не остановился. Поэтому он решил отнести всю продукцию прямо в Первую Образцовую типографию имени Жданова.

Однако в типографии басни печатать отказались, а автора направили в редакцию.

— Начинается бюрократизм, — с удовольствием сказал баснописец. — Пусть теперь мне скажут, что я пишу о том, чего в жизни не бывает.

На дверях редакции журнала, куда пришел Рагнед Калинкин, висело объявление:

«В ГАЛОШАХ И ГРАФОМАНАМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН»

Рагнед Кузьмич за неимением галош аккуратно вытер боты типа «прощай, молодость» и постучал.

За дверями слышалось дружное молодое ржание. После стука баснописца ржание не прекратилось, и Рагнед Кузьмич открыл дверь. В комнате плавали густые табачные облака, а в них, подобно грому, рокотал здоровый смех большого коллектива редакционных работников.

«Ржут, — успел подумать баснописец, — чего им не ржать, гонорары гребут лопатой», — и робко кашлянул.

Ржание несколько поутихло, и краснощекий, похожий на растолстевшего Олега Попова парень подмигнул Калинкину:

— Чего, папаша, кран, что ли, не действует?

— Нет, — сказал Калинкин, — водопровод у меня в порядке.

— Тогда, значит, басню припер?

— Басни, — сознался Рагнед Кузьмич, — много.

В комнате заржали, но при госте не так раскатисто.

— Это вам вот к Веронике Ивановне.

Вероника Ивановна вытерла слезы от недавнего смеха и пригласила автора к своему столу. Калинкин покорно сел и выложил из авоськи общие тетради.

— Батюшки! — ахнула Вероника Ивановна. — Тут у вас их сотни, все я читать не могу.

Она бегло просмотрела два-три первых сочинения и, вздохнув, сказала:

— Это нам не подходит.

— Как не подходит? — ужаснулся Калинкин. — Я все брал из жизни. Вы другие почитайте. А если мало, я еще напишу.

— Понимаете, товарищ, — задушевно-холодно сказала Вероника Ивановна, — в нашем журнале очень высокие требования, и ваши сочинения нас удовлетворить не могут.

По лицу Калинкина прошли судороги осмысления.

— Как бы вам сказать попроще… — поспешила ему на помощь Вероника Ивановна. — Художественно-философское ассоциативное преломление главной идеи в аллегорически-образной системе не нашло своего индивидуального выражения и яркого авторского воплощения. Понимаете?

Калинкин как-то странно замотал головой.

— Ну вот и хорошо, — задушевно-холодно улыбнулась Вероника Ивановна.

— Вот к чему приводит свободная торговля бумагой, — сказал растолстевший Олег Попов. — Давай, папаша, чини водопровод соседям, а басни читай внукам на сон грядущий. Привет. — И он, легонько подталкивая, выпроводил Калинкина из кабинета.

Рагнед Кузьмич покидал редакцию, словно неопытный клиент парную. А вслед ему из редакционного кабинета несся молодой здоровый смех сплоченного коллектива.

Хотелось отдышаться и излить душу. А кому изливают душу на бюрократов редакторов, которые печатают только по знакомству, этого Рагнед Кузьмич не знал. Всю жизнь он разрешал возникавшие конфликты и душевные терзания с помощью сержантов, но берется ли милиция помогать начинающим баснописцам, в этом он сомневался.

Жажда высказаться и привела Калинкина в ЖЭК. Здесь его встретили как родного. Сам председатель домового комитета Смуров, энергичный мужчина в кителе, крепко, демократично пожал ему руку.

— С баснями решим, Калинкин, — сказал он, — организуем литературный вечер в красном уголке. На данный момент у нас крепко хромает женское дело. Беритесь, создавайте женский совет. Привлеките туда самых сознательных тружениц нашего ЖЭКа. Наметьте план. Работайте.

Так Рагнед Кузьмич стал председателем женсовета ЖЭКа № 257/14 на Арбате. Вскоре он сколотил крепкий актив из суфлерши на пенсии Леокадии Аркадьевны и бездетной домохозяйки Любови Колокольцевой. На организационном заседании совета Рагнед Кузьмич, не очень ясно представляя себе задачи возглавляемого им органа, туманно говорил о пользе регулярных помывок трудящихся и о сервировке стола на восемь кувертов.

Леокадия Аркадьевна предложила устроить коллективный поход жиличек на «104 страницы про любовь», а Любовь Колокольцева — пригласить во двор выездной магазин ГУМа.

— Кроме того, — сказала Леокадия Аркадьевна, — нам будут подавать различные реплики, то есть… я хотела сказать — различные сигналы. Придется прислушиваться и подсказывать некоторым, что им говорить и что не говорить.

— Это верно, — согласился председатель женсовета, — не все еще знают, как надо вести себя в нашем передовом ЖЭКе. Кое-кому придется поддать пару. Это наша задача. Показать, как говорится в русском народном творчестве, кузькину маму.