Два ракурса времени в истории Ричарда III

   • и потому, что больше, чем своей жизнью, дорожил памятью и доверием покойного короля и общими с ним кровными узами, которые ни за что бы не посмел осквернить неподобающим действием;

   • и потому, что всегда был верен принесённой присяге и при любых условиях выполнял взятые на себя обязательства, как того требовал принятый им девиз: «Верность меня обязывает»;

   • и потому, что невероятно дорожил своей честью рыцаря, репутацией Регента, Лорда — Протектора, пэра Англии, потомка династии Йорка и Плантагенетов, — прямого потомка достойнейших королей;

   • и ещё потому, что больше всего на свете дорожил своим добрым именем, долгом христианина, покоем и благодатью своей бессмертной души, спасением которой он ни за что, — ни за какие блага и сокровища, — не захотел и не стал бы рисковать.

Он назначил констеблем Тауэра Роберта Брекенбери (ЭСИ) — честнейшего, добропорядочного человека, многократно проверенного им на службе и в бою.

Сэр Роберт Брекенбери произошёл из старинной нормандской семьи, его предок был одним из соратников Вильгельма Завоевателя. Сам Роберт был вторым сыном Томаса Дентона Брекенбери — дворянина из графства Дархэм, чьё поместье находилось в окрестностях замка Барнард — одной из любимейших резиденций Ричарда Глостера. Там же Роберт Брекенбери был представлен Ричарду и поступил к нему на службу, где вскоре зарекомендовал себя храбрым, верным и преданным дворянином, наделённым высочайшим чувством моральной ответственности, безупречно исполнительным и незыблемо принципиальным в вопросах долга и чести. Ричард высоко ценил в нём все эти качества и относился к нему с таким уважением, что даже одну из башен замка Барнард назвал в его честь (она и по сей день называется «башней Брекенбери»). Став Регентом, Ричард посвятил Роберта Брекенбери в орден рыцарей Бани и назначил его констеблем Тауэра. Он доверял ему, как самому себе [93] и знал: пока Брекенбери несёт свою службу, ни один волосок с головы принцев не упадёт, ни одна пылинка на них не сядет, ни одна муха незамеченной не пролетит. Брекенбери оберегал их, как зеницу ока, и пока они находились под его присмотром, Ричард мог быть абсолютно уверен в полной их безопасности.

К принцам было приставлено огромное количество надёжных, проверенных слуг (благонадёжность которых многократно проверялась — перепроверялась — за это отвечал лично сэр Брекенбери [94]). При них постоянно находился их лечащий врач, Джон Арджентин, который следил за их здоровьем, режимом питания, отдыха, сна. При них находились гувернёры, лакеи, пажи, учителя, камердинеры. Их пищу по нескольку раз проверяли специально приставленные дегустаторы. К ним приходили артисты, которые их развлекали — шуты, фокусники и жонглёры. И всех их — весь этот персонал Роберту Брекенбери приходилось по многу раз проверять. Как констебль Тауэра он ведал службой охраны обоих принцев и должен был гарантировать лояльность каждого, кто входил в их окружение.

Представление о том, что комендант Тауэра — это некая, подслеповатая ключница, то и дело теряющая связку старых и ржавых ключей (или отдающая их кому ни попадя), не соответствует истине. Тауэр, как самый укреплённый из всех замков Англии, включал в себя королевскую резиденцию и был в первую очередь режимным учреждением, где всё было строго подчинено раз и навсегда установленному порядку. И особенно в том, что касалось содержания расквартированных там членов королевской семьи.

Роберт Брекенбери ни на йоту не отступал от должностных предписаний, в отличие от предыдущего коменданта, маркиза Дорсета, чья карьера на этом поприще завершилась изменой и криминалом — похищением оружия, казны и королевских сокровищ для их последующей передачи врагам государства. Дорсет как раз и был той самой «растяпой — ключницей», чей образ лёг в основу мифа о Брекенбери, как о «недоумке — констебле Тауэра, позволившем совершить тягчайшее преступление в стенах вверенного ему режимного учреждения».

33. Разоблачение Стиллингтона.

Коронация Эдуарда V, назначенная на 4 мая, несколько раз откладывалась — и по вине заговорщиков, которых надо было нейтрализовать, и по причине непрошибаемого упрямства королевы, скрывающейся от закона в стенах Аббатства. Лондонцы, ожидавшие праздника со дня на день, забеспокоились и стали поговаривать: «Видать не судьба юному Эдуарду носить корону!..». Кое — кто тут же сориентировался, вспомнил эпизод с расторжением помолвки принцессы Елизаветы Йоркской, понял, куда ветер дует, и поспешил задать слухам «нужное» направление: о наследниках Эдуарда стали говорить, как о бастардах.

Впервые это мнение официально озвучил брат мэра Лондона, монах Ральф Шоу, прочитавший в Полс Кросс, в воскресенье, 22 июня, проповедь на тему: “Ветви бастардов не должны пускать корни”, по завершении которой объявил Ричарда герцога Глостера истинным наследником трона.