Два ракурса времени в истории Ричарда III

Если бы Ричард внял этому совету и согласился признать королеву Елизавету ведьмой, он сделал бы своё восшествие на престол абсолютно и неоспоримо легитимным, поскольку тогда бы все дети Елизаветы и Эдуарда были признаны "исчадиями дьяволицы", оказались бы вне закона и были бы лишены абсолютно всех прав, включая и право на жизнь.Ричард не был бы заподозрен в пособничестве дьявольским силам (что впоследствии позволило восстановленным против него подданным считать его дьяволом)и не подал бы повода считать себя узурпатором, сомневающимся в своём праве принять престол.

К сожалению, именно этот акт милосердия и вооружил против него его политических противников, посчитавшим его слишком мягкотелым для того, чтобы бороться за свою репутацию, а потому и нанёсшим удар именно по его репутации, престижу и чести, подняв в первые же месяцы его правления восстание против него, обвинив в узурпации трона и убийстве своих племянников, воспользовавшись их изоляцией в Тауэре.

А ведь именно это проявление милосердия, — этот общеизвестный исторический факт — факт нежелания осудить королеву за колдовство в стремлении спасти её детей, — и является основным доказательством невиновности Ричарда в предъявленном ему обвинении в детоубийстве, — обвинении, которое не снято с него до сих пор.

Именно этот факт и указывает на абсурдность и несостоятельность этого обвинения:если бы Ричард опасался будущих притязаний сыновей Эдуарда на трон и захотел оградить от них себя и своих потомков, он бы удовлетворил просьбу парламентариев и осудил Елизавету Вудвилл за колдовство. И всё бы сложилось для него самым наилучшим образом: Вудвиллы бы были разоблачены и повержены, имущество их было бы конфисковано, браки, насильно заключённые с ними, были бы расторгнуты, сам Ричард, стал бы ещё более любим и популярен и приобрёл бы огромное количество благодарных сторонников, укрепил бы свою власть и могущество, правил бы долго и счастливо и был бы абсолютно спокоен за дальнейшую судьбу своего трона и династии.Потомки и подданные на протяжении многих веков считали бы его достойнейшим из королей, слагали о нём легенды и свято чтили бы его память.

А с другой стороны, если бы Ричард поддался на просьбы парламентариев и осудил бы Елизавету, как ведьму, а затем (в силу этого приговора)репрессировал и её родню, включая детей, в наше он считался бы мракобесом и извергом, тираном, узурпатором и безусловным детоубийцей, душителем и притеснителем невинных людей. Вудвиллы были бы признаны невинными жертвами, а Ричард был бы разоблачён, как злодей, и опорочил свою репутацию во веки веков.

Всё это и позволяет предположить, что он, рискуя восстановить против себя общественность, отказался осудить королеву не только из милосердия, но ещё и потому, что дорожил своей репутацией не только в настоящем, но и в будущем. И эту его прозорливость мы тоже должны принять во внимание: Ричард умел видеть сквозь время, он знал, что в далёком будущем его милосердие будет понято и оправдано, даже если сейчас он этим восстановит современников против себя и даст им повод для инсинуаций, политических провокаций и восстаний. Ричард знал, что очень многим рискует отказываясь осудить королеву, но он, тем не менее, решился на это, будучи уверен в своей способности контролировать ситуацию не только силой, но и мудрыми решениями, гуманными и справедливыми действиями, которые не смогут не найти должного отклика в сердцах его подданных, которые в благодарность за его мудрость и добросердечие будут ему верно служить и искренне почитать.

Ричард не стал подвергать леди Вудвилл ни дознанию пытками за её «чародейство», ни наказанию за противоестественное влияние на короля. В этом, как и во многом другом, он был прогрессивным правителем. Не стал наказывать её ни за государственную измену — попытку захвата власти, ни за кражу сокровищ и денег из государственной казны. И потому, что не желал начинать своё правление с проведения массовых репрессий в стране — ведь кроме родственников из‑за неё могли пойти на эшафот и многие её друзья и сторонники. Кроме того, как гуманный правитель и любящий родственник, Ричард не мог позволить себе ещё больше травмировать психику детей своего покойного брата, — своих осиротевших племянников, — не захотел усугублять их страдания обвинением, выдвинутым против их матери, ставить их вне закона и подвергать их жизни опасности. На их долю и так выпало много тяжёлых и унизительных испытаний — достаточно и того, что все они были признаны бастардами.).