Два с половиной человека

– Наверное, это какой-то гормональный всплеск, – целую кончик её носа. – Всё пройдёт, стоит тебе родить, вот увидишь. Ты не всегда будешь такой озабоченной.

– Да ну тебя, Ярослав! – надувается Рита. В её глазах застывают слёзы. – Я к тебе с проблемой, а ты отшучиваешься!

Смещаюсь немного. Скольжу рукой под резинку пижамных штанишек отвратительного кукольного розового цвета, сдвигаю в стороны хлопковые трусишки. Абсолютно не сексуальные, но заводящие меня с полоборота. Никогда прежде не видел ничего более эротичного, чем обычный хлопок!

Рита пыхтит, пытаясь скрыть от меня самодовольную мордашку. Но стоит мне коснуться её пытающей плоти и размазать влагу вдоль складочек, как она шипит сквозь зубы:

– Не могу, Ярослав! Не могу…

Я отдёргиваю руку, боясь, что причинил боль, но девушка лишь торопливо избавляется от своей пижамки, тянет вниз мои боксеры и в мгновение ока ловко устраивается сверху.

– Не миндальничай, – говорит мне с лихой улыбкой.

Я покоряюсь ей. Позволяю вытворять всё, что ей заблагорассудится. Поддаюсь на провокацию. Сдаюсь ей на милость.

Разряд тока пробегает по телу, стоит ей опуститься на меня. Рита ритмично балансирует, постепенно ускоряясь, и я оглаживаю набухшие соски большими пальцами.

– Поцелуй меня, конфетка, – хрипло прошу её, и она склоняется.

Её волосы щекотят лицо и шею, но мне не до смеха. Я ловлю её губы на полпути и целую так жадно, как хотел бы сейчас врезаться в её лоно.

Рита на пределе. Замирает, пульсируя, и взрывается. Я глотаю её громкие стоны и отправляюсь следом. Устремляюсь ввысь. Выше звёзд. В другую галактику.

Всё вокруг становится второстепенным, кроме этого момента. Мы близки и откровенны в этой близости.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Но стоит туману рассеяться, я снова возвращаюсь туда, где копятся проблемы. И мне необходимо решить всё как можно скорее.

И, пожалуй, единственный способ сделать это – разговорить девочку, которая умеет хранить секреты.

– Ты довольна, матрёшка? – бегло целую её влажный висок, прикрывая девушку одеялом.

– Теперь – довольна, – хмыкает она. – Вот только не знаю, надолго ли.

– Так и быть, можешь шалить сколько влезет, пока я рядом, – усмехаюсь в ответ. – Ты ничего больше не вспомнила? Ничего не хочешь мне рассказать, Рит?

Весёлое выражение её лица стирается. В глазах мелькает паника, но Туманова быстро берёт себя в руки.

– Мне по-прежнему нечем тебя порадовать, Яр, – говорит она.

Что ж, я догадывался, что разговорить её нелёгкая задачка. Осталось только проверить насколько.

– Рита, сейчас мы пришли в такое место, – аккуратно начинаю я, – откуда только два пути: либо к твоему спасению, либо в самые глубины кошмарных испытаний для тебя.

– Это что, ультиматум? – вскакивает она. – Ну если мне нечего тебе рассказать! Не-че-го! Я не общалась с Тумановым, он не посвящал меня в свои дела или проблемы! Я ничего не знаю!

Её глаза полны слёз и такой обиды, что у меня перехватывает дыхание, но я должен довести это до логичного конца.

– Рит, я помочь хочу, защитить тебя. Но я топчусь, словно слепой котёнок, на одном месте, потому что совершенно ничего не знаю о тебе. И ты совершенно мне не помогаешь. Только и твердишь, что ничего не знаешь. А если это никак не связано с твоим мужем? Подумай, есть ли кто-то в твоём окружении, кто желал бы тебе за что-то отомстить?

– Кто, по-твоему? – утирает она нос рукой. – Одноклассница, у которой я увела парня? Господи, Ярослав, я не какая-то глава мафиозной группировки! Я обычная беременная девушка, которой всего восемнадцать!

– Скажи, Рит, как к тебе относились родители?

– Как-как, обычно! Я любила их, они любили меня, пока однажды не выдали замуж за Туманова.

– И ты никогда не замечала никакого странного отношения к себе?

– Нет, что ты. Папа всегда очень много работал, мама занималась мною. Кружки, спортивные секции, театры, музей, туристические поездки.

– Всегда сама? Няни у вас не было?

– Ну совсем в детстве была нянюшка. Няня Ирма, – Рита нежно улыбается. – Пока мы не переехали, она часто занималась со мной. Готовила к школе и вообще.

– А чем занималась твоя мама? – спрашиваю как можно более беспечно.

Рита, конечно, ничего не подозревает, но я хочу, чтобы наш разговор был максимально откровенный и она не сжималась от страха, словно её пытают.

– Так братом моим, – говорит она. – У меня был старший брат, он погиб в первом классе. Мы из-за этого и переехали. Мама тосковала сильно, много плакала…

Я в шоке. И это слабо сказано! Почему, интересно, мне пришлось ехать хрен знает куда, чтобы узнать это, когда Рита и сама прекрасно могла всё мне рассказать?

– Сочувствую, я не знал, – говорю ей.

– Спасибо, но я его особо не помню, маленькая была. Фото видела, конечно, знаю, что Максим утонул в проруби по весне… Но на этом всё. Так, на границе сознания остался смутный образ, но ничего конкретного, за что я могла бы уцепиться, нет.

Ладно, не всё. Но то, что Туманова вообще говорит хоть что-то, уже прогресс.

– А родители… ну знаешь, не винили тебя в том, что с ним произошло?