Два шага назад и в светлое будущее! Но вместе с императорами. Том II. Моя наполеониада

В описании жизни Буонапарте в Париже и его впечатлениями от увиденной революционной действительности особых разногласий у биографов нет. Разве только в более или менее подробных описаниях его случайной встречи с разорившимся Бурьеном (однокашником и единственным приятелем в Бриенне), их попыток продержаться какое-то время почти без денег и тому подобных житейских мелочей. Побольше времени уделено моментам его воспоминаний о том, как он оказался невольным свидетелем и восстания 20 июня (общение короля с красным колпаком на голове с народом), и резни в Тюильри 10 августа (когда король успел сбежать под защиту Конвента и в итоге оказался в тюрьме, а от рук разъяренной толпы, явившейся по его душу, погибли только швейцарские гвардейцы). Комментарии республиканца Буонапарте были весьма своеобразны: артиллерист в его лице уже тогда прикидывал, как было возможно всего несколькими пушечными залпами картечи снести пару сотен «этой черни», чтобы остальные разбежались.

Но даже в накаленной атмосфере Парижа он продолжал пытаться держать руку на пульсе корсиканских событий, оставшихся для него незавершенными. Ему все еще казалось, что лично от него зависит очень многое. В каждом из сохранившихся писем домой он дает Жозефу инструкции, поручения, приказы, охватывающие широкий круг вопросов: от наставлений, как писать письма братьям Арена, и до распоряжения, куда переправить хранящееся в доме оружие. Ожидая развития событий, он одновременно готовится к продолжению борьбы на острове, и уже понятно, с кем и против кого. Про Саличетти в них ни слова, их отношения он брату не афиширует.

И наблюдая за происходящим вокруг, теряет последние розовые иллюзии, если они у него еще были. И отнюдь не только корсиканские. В июле написал Люсьену: «Ты знаешь историю Аяччо? В Париже она совершенно та же; разве только что люди еще мельче, еще злее, еще больше клеветников и подлецов».

Но тот уже по всем вопросам имеет свое мнение, и когда брат описал ему свой визит в Сен-Сир, где им с Бурьеном пришлось изобразить аристократов, то был подвергнут за это критике, причем достаточно суровой. Будущий непреклонный якобинец (уже называющий себя «Брутом») заявил ближним: «Я всегда замечал в Наполеоне чрезвычайно эгоистическое самолюбие, оно в нем сильнее стремлений к общественному благу. В свободном государстве он был бы очень опасным человеком». Как в воду глядел.

Даже получив официальные документы (и не только о восстановлении в армии, но и о производстве в капитаны, да еще задним числом, с 6 февраля), Буонапарте вместо того чтобы немедленно направиться на службу, как ему было предписано и как он лично повторно пообещал вернувшемуся на этот пост Сервану, снова находит предлог, чтобы опять отпроситься в отпуск на Корсику. В чем в чем, а в наглости ему не откажешь (он еще и на должность подполковника попробовал претендовать!), как и в счастливом стечении обстоятельств. Сервана опять снимают, и его докладная записка с просьбой об отпуске попадает новому министру, который, естественно не в курсе всех его отпускных нюансов. Свою просьбу он мотивирует необходимостью забрать сестру Марианну из Сен-Сира (первая светская женская школа для девушек из обедневших дворянских семей, открытая на деньги короля, только что была упразднена). И потом сопроводить ее домой, ибо после провозглашения Франции республикой на дорогах стало очень неспокойно. Одной ей ехать на Корсику никак нельзя.

С одной стороны, это только предлог, хотя сестра, продолжающая выглядеть, как аристократка, действительно нуждалась в охране. С другой, ему чрезвычайно важно вернуться в город героем и всем показать свою состоятельность. Да и чин подполковника в батальоне, правда, переведенном в Корте, пока у него еще никто не отбирал (хотя в армии уже восстановили). В общем, он собирался приехать и оценить ситуацию на месте.

Разрешение на этот отпуск 9 октября ему легко подписывает временно исполняющий обязанности министра – Пьер Лебрен-Толду, сменивший Сервана только 6 дней назад. А забрав сестру из Сен-Сира, Наполеоне очень удачно получает еще и 352 франка, выданных ей на дорогу. Через Марсель не без приключений отправляется домой (их не раз останавливали и требовали предъявить документы, чтобы особо рьяные революционеры из народа не придирались, аристократическую шляпку сестры пришлось вообще выбросить).

Четвертый визит на Корсику. Октябрь 1792 г. – июнь 1793 г.

В середине октября Буонапарте снова в Аяччо. К великому удивлению жителей, с ним уже окончательно простившимися, он вернулся из Парижа победителем. В чине армейского капитана, да еще и с оправдательным документом для Квенца. Дерзость и наглость, наряду с отвагой, считаются у корсиканцев достоинствами. И недавний изгой и враг горожан был встречен как национальный герой. Все быстро забыли, как полгорода охотилось за его головой, стреляя из-за углов.