Двадцать и двадцать один. Наивность (СИ)

- Ну-с, за Надежду и Иосифа! – поднял первый тост Лев Борисович, поднимая бокал. – Зная тебя, Сосо, вот уже несколько лет и работая с тобой бок о бок сначала в редакции “Правды”, теперь на правительственных постах, я могу сказать о тебе только с положительной стороны. Товарищи, мой друг проявил себя как талантливый организатор в Царицыне, на передовой Гражданской войны, и даже ещё раньше – он всегда выступал миротворцем на съездах при Временном правительстве. В статьях его совсем иногда были ошибки, (раздался смех) однако статьи эти читала вся Россия и будет читать, я уверен в этом! Счастья вам, светлых и весенних дней, ну и маленьких сорванцов побольше! В общем, за вас, друзья мои!

- Ура-а-а! – подхватили остальные, и под гул общих чоканий быстро осушили емкости.

- Спасибо, дорогой, – кивнул Коба, по-дружески приобняв Каменева. – Спасибо. Лестно.

- Давайте следующий тост, – снова взял на себя инициативу Ворошилов, наполняя свой бокал. – И я поведаю вам о жарких днях в Царицыне...

Шум веселья и празднества очень чётко доносился до квартиры Троцкого. Лев Давидович мог даже различить отдельные слова и определить, кому они принадлежат. Наркомвоенмор был единственным человеком, кто не был приглашён на свадьбу, и оттого ещё, что было задето самолюбие председателя ВРК, Троцкий злился ещё больше.

- Уже три часа ночи, – жалобно произнесла Наталья Седова, отчаянно прижимая голову к подушке, чтобы только не слышать гомон полупьяного, как ей казалось, бедлама. Жена Троцкого была интеллигентка высших манер, заведующая музейным отделом наркомата просвещения, и в это утро ей необходимо было вставать на работу. – Сколько можно кутить?

- Это же Сталин, – угрюмо проворчал Троцкий, который сидел в другой стороне комнаты за письменным столом. – Ему же надо выпятить себя на весь Кремль.

Из-за стены раздался истеричный хохот Зиновьева, недовольные выкрики Луначарского и звуки разбитого стекла.

- Даже их пригласили, – бубнил наркомвоенмор. Нет, он был слишком горд, и даже, если бы Коба всё-таки известил его о свадьбе, тот всё равно бы не пришёл. Однако так как никакого оповещения не было, Троцкий себя подсознательно терзал.

- Господи, Лейба, пойди и попроси прекратить всё это! – не выдержала Седова. – Это невозможно больше терпеть!

- Думаешь, Коба меня послушает? – спросил Троцкий у жены, обернувшись. – Он же австралопитек! Как бы меня ещё за это не прибил чем-нибудь...

- Хватит петушиться! – разгневалась Наталья Ивановна. – Ты – второй человек в государстве, в конце концов! На передовой, значит, герой, а сейчас ты не можешь разобраться с кучкой поддатых наркомов?

- Я теперь не авторитет для них, Ната! – начал терять терпение Лев, повышая голос. – Сама знаешь, как они крыли меня на съезде, а теперь я заявлюсь к самому наглому из них и потребую прекратить? И чем это всё обернётся тебя не волнует, естественно! Куда там: сидишь себе под крылом Луначарского и горя не знаешь, покуда у меня идёт острополитическая борьба!..

- Я тебя выгоню вон, если ты не пойдёшь туда немедленно! – с угрозой прошипела Седова и Льву Давидовичу ничего не оставалось делать.

Троцкий простоял под дверью Кобы около минуты и, собравшись с духом, постучал. Музыка и песни акапелло заглушили стук и, конечно, никто его не услышал. Сдаваться было нельзя, отступать некуда. Троцкий стал стучать более настойчиво и даже хотел крикнуть о том, чтобы ему немедленно открыли, но его опередил хозяин квартиры.

Отперев двери, Коба вопросительно уставился на Троцкого, пока тот, гневно дыша, придумывал, как бы тактичнее поведать о своей проблеме.

- Послушай, – сквозь зубы довольно неуверенно начал наркомвоенмор, – я понимаю, что у вас тут только разгар пиршества, но не мог бы ты на этом закончить или хотя бы попросить вести себя потише? Завтра рабочий день, в конце концов, всем на работу вставать.

- Ты понимаешь, как унизительно выглядишь сейчас? – задал вопрос Коба, скептически приподняв бровь.

Опешив от такого ответа, Троцкий немного растерялся, но, безупречно владея импровизацией, быстро нашёлся.

- Возможно, однако изволь внять просьбам трудящихся. Эти ваши крики, песни, вопли просто физически не дают заснуть!

- Так и сказал бы, что тоже поучаствовать хочешь. К чему эта постоянная брехня?

- Ч-что? – непонимающе спросил Лев. – Нет, ты меня не понял...

- Ну заходи, что с тобой делать, – вздохнул Коба, хитро улыбнувшись.

- Позволь, неужели это?.. – оторопел Каменев, когда увидел возле стола немного отрешённого Льва Давидовича. После того, как Коба утвердительно кивнул, Лев Борисович задал новый вопрос. – Не думал я, что ты его пустишь. Вроде как договаривались: никаких драк на свадьбе.

- Э-э-э, – махнул рукой Джугашвили. – Пусть делает, что хочет. А то ты знаешь, что он на партийном собрании выдвинет вопрос о дебоширстве. Ему же после съезда нужно маленько поддать.