Двадцать лет до рассвета (СИ)

Но он помнит тонкий луч света на своей ладони. Им не было дозволено увидеть больше; может быть, он погаснет спустя мгновение. Но Вайдвен помнит его тепло. Отчаянную, безрассудную смелость первого луча зари, бросившего вызов всей темноте мира, чтобы коснуться человеческих душ.

Какова его цена?

Какова цена их хваленому человечеству, если только лишь из страха проиграть тьме люди отвернутся от света?

— Давай принесем зарю, — говорит Вайдвен. — Пусть всё это будет не зря.

Комментарий к Глава 8. Встреча богов

[1] референс к концепции машины Тьюринга

========== Глава 9. Восстание ==========

Зимние сумерки наступают раньше зари, а вместе с ними — и полагающееся празднество. Вымученное. Усталое. Живые поднимают тост за Гхауна и тех, кого он увел за собой в уходящем году, хоть и знают, что самое страшное еще впереди. Впереди еще ждет их зима, четыре долгих зимних месяца — до самого Весеннего рассвета.

Первый снег ложится на редсерасскую столицу — белый в воздухе, черный на земле. Если бы не Эотас, Вайдвен бы давно уже замерз, но огонь Эотаса в последнее время стал только чище и горячей — будто терзавшие того сомнения наконец отступили, когда Вайдвен сам попросил о заре. И когда Вайдвен принял его по-настоящему — таким, какой он на самом деле.

— Ты говорил с грейвом? — жадно спрашивает кто-то.

— С Бреттлом, секретарем, — поправляет Вайдвен заговорившего. Он не узнает этого человека — может, видел пару раз случайно во время проповедей… но ему уже пора привыкнуть, что, кажется, весь Редсерас знает своего нового пророка в лицо. Предугадывая следующий вопрос, Вайдвен качает головой. — Он не послушал меня.

Хатторт Бреттл даже не узнал в нем человека, заклеймившего Карока. Ему не было дела до Эотаса и его света: Эотас сам признал это, хоть и не без печали. Вайдвен не видит человеческих душ, но и ему было понятно, а уж богу-то…

Вайдвен говорил с Хаттортом почти сразу после своего прихода в столицу. Теперь, когда неуверенный шепот о новой заре превратился в оглушительный колокольный звон, жалеет ли тот, что отмахнулся прежде от слов немытого крестьянина, которому хватило дерзости заявиться в офис секретаря в грязном дорожном тряпье?

— Хель его забери, — сплевывает вайдвенов собеседник. — Ты делаешь хорошие вещи, парень, но эотасов свет через всю эту грязь не пробьется. Как бы не пришлось нам призывать Чучело, чтобы искупать грейвовых прихвостней в их же крови.

Его поддерживают низким нестройным гулом собравшиеся вокруг люди. Вайдвен тревожно оглядывается: он больше не боится окружающей его толпы, но измученный голодом и нищетой Редсерас жаждет света или крови с равной силой, и заберет то или другое — до чего прежде дотянется. И этим самого Вайдвена бережет: так бы того уже точно прирезали бы в случайной подворотне доверенные люди грейва, но и губернатор, и Хатторт знают, что за головой пророка полетят их собственные головы. Только вот удерживать мятущихся людей от кровавой резни становится всё тяжелее.

Вайдвен повышает голос, чтобы его слышали все.

— Во-первых, эотасова света на Редсерас целиком хватит и еще на всю Эору останется. А во-вторых, хватит с нас смертей. Посмотрите, сколько свечей горит! И сколько еще мы зажжем зимой! Месть не накормит нас, только повлечет за собой еще больше жертв. Нет, мы ищем не мести, а свободы.

— Нам не отдадут свободу оттого, что ты красиво попросишь, — напоминает ему один из собравшихся — но в его голосе уже слабеет прежняя злоба.

— Может, и нет, — спокойно отвечает Вайдвен. — Может, жертвы все-таки окажутся неизбежны, но я сделаю все, чтобы как можно меньше крови пролилось на редсерасскую землю. На ней и без того восходит довольно поганый урожай.

***

Сегодня.

Вайдвен замедляет шаг на пути к помосту на площади и бегло окидывает взглядом толпу. Боги, как много людей! Верно, это празднества Зимних сумерек собрали в городе столько народу, ведь не может же быть, чтобы все эти люди были здесь только ради того, чтобы послушать одного фермера на площади…

Эотас взбудораженно мерцает внутри горячим сгустком огня. Вайдвен прислушивается к биению света и серьезнеет.

Сегодня. Вот их точка невозврата. Если он сейчас взойдет на помост, если обратится к ждущим его людям, пути назад уже не будет.

— Как думаешь, — тихо обращается Вайдвен к Эотасу, — они готовы к заре?

Нет. Тот больше не скрывает от него неприглядной правды. Но они никогда не будут готовы.

Вайдвен незаметно вздыхает. Плохо, когда так — через силу, через принуждение. Как бы не вышло у Редсераса с зарей, как у самого Вайдвена с тем озером. Но другого пути нет, если даже всевидящий Гхаун не нашел его — и Вайдвен только надеется, что Эотас поможет людям полюбить рассвет, каким бы холодным он ни был. Ну и он сам, конечно, тоже будет стараться…

— Ладно, — решительно говорит Вайдвен, поднимаясь по дощатым ступенькам, — мы и так долго тянули.