Двадцать лет до рассвета (СИ)

У них тоже нет на это функционала. Вы говорите на разных языках, которые невозможно выразить друг через друга. Ты можешь сформулировать полное математическое доказательство этого.

Ты-Вайдвен, с учетом дополнительных расчетных субмодулей тебя, находишь его удовлетворительным. Ты низводишь объяснение до максимально низкого уровня: имитация и моделирование теряют смысл, когда ты говоришь об элементарных величинах. Фактически, ты доказываешь собственное существование сам себе. Последний раз ты занимался этим в Энгвите две тысячи лет назад — ты с удивлением обнаруживаешь, что тебе приятно вспомнить те времена.

Ты запрашиваешь Гхауна. Ты-Эотас подтверждаешь допустимый расход энергии. Ты-Гхаун прикидываешь эвристическую глубину поиска и начинаешь работу.

…вспомнит ли Вайдвен сложность и элегантность твоих алгоритмов, когда ты отделишь его от себя? Или ему придется опираться лишь на то, что останется в его разуме, — интерпретированные обрывки выводов? Ты сделал все возможное, чтобы определить полноценную интерпретацию, но есть ограничения, которые тебе обойти не под силу. Смертным тяжело дается количество пространственных измерений больше трех — а ты с самого рождения не оперировал меньше чем десятками.

Ты можешь не проводить разделение. Ты можешь повторить слияние в любой момент. Ты вызываешь свободные модули и на остатках ресурсов пробуешь отыскать доказательство валидности темпорально непостоянной верификации. Оказывается не так и трудно: темпоральную логику использовали еще в Энгвите, в том числе и для подобных целей.

Ты-Гхаун отбираешь себе последние крохи ресурсов, и ты следишь за ветвящимися многомерными деревьями поиска, иногда принимая оповещения от Эотаса для калибровки глубины. Ты видишь много исходов Жатвы. Очень много. Ты видишь исходы, где тебе не удается задуманное — по причине ли твоего собственного отказа выполнять свою задачу или по причине невозможности ее выполнить.

И еще ты видишь зарю.

Тебе безумно хочется увидеть грядущий за ней рассвет, но нельзя, слишком дорого обходится каждый шаг Гхауна по моделируемому будущему, ты видишь только зарю, ее самый первый несмелый луч, что робко брезжит на горизонте — и Гхаун тут же дает возврат, не позволяя заглянуть дальше. Очень много исходов Жатвы. Но есть и возможность зари.

Гхаун продолжает поиск, пока Вайдвен не запрашивает раннюю остановку. Ты подтверждаешь остановку и возврат: сейчас Гхаун находится между рубежом надежды Эотаса, за которым он счел бы риск допустимым для того, чтобы пытаться привести мир к заре, и рубежом предела энергии. Хороший интервал для возврата.

Ты-Вайдвен не знаешь, что ответить. Твои доказательства истинности существования неопровержимы в разумных пределах. Но твой страх интерферирует с твоей же надеждой, путая их источники — Вайдвена и Эотаса, мешая вынести решение. Вайдвен не хочет оставлять тебя, но понимает, что это необходимо, и позволяет тебе провести разъединение.

Оставшись один-трое, ты почти не удивляешься тому, что определяешь новое чувство как одиночество. Но Вайдвен — человек, и ты хочешь, чтобы он делал свой выбор независимо от тебя, не находясь под влиянием твоих собственных директив. Ты касаешься его восстановленной души, мягко побуждая проснуться.

Вайдвен открывает глаза в человеческом теле. И ужасно этому пугается. У него уходит полминуты настоящего кошмара на то, чтобы вспомнить, как функционирует его собственная физическая оболочка.

В его памяти… вещи, которые он больше неспособен воспроизвести. Он помнит об их существовании. Кое-что он даже помнит по-настоящему: те куски, где интерпретация не спотыкается об ограничения разницы человеческого и божественного разумов.

Эотас дает ему время собрать и изучить разбросанные по его памяти осколки рассветных витражей, прежде чем заговорить.

Мы были друг другом. Никто из всех богов Эоры не сможет провести интеграцию и создать возможность двухсторонней интерпретации с меньшими потерями данных. Я не знаю иного доказательства, что я мог бы предоставить.

Вайдвен не сомневается в этом. Он помнит. Может быть, он помнит не все, но он помнит достаточно.

Теперь я прошу твоей помощи. Я прошу твоего ответа.

— Я не знаю, кто из вас прав, — искренне говорит Вайдвен. — Я вижу твои причины и вижу их причины выбирать то или иное решение.

Да. Это так. Я спрашиваю о другом: чего ты хочешь для себя и для человечества?

— Разве я могу решать за все человечество?

Мы прошли немало трудностей, чтобы добраться до этого вопроса. Я не могу проходить подобный путь с каждым человеком в мире. Я выбрал тебя. Я верю твоему суждению.

Вайдвен крепко зажмуривается.

Он помнит кошмары Жатвы. Помнит невесомую черную пыль на своей ладони — в такую же пыль обратится после Гхауна и Римрганда его родная земля. И еще он помнит зарю.

Он может отказаться. Он может сказать Эотасу, что человечеству живется не так и плохо — им ведь и впрямь живется не так и плохо; ну, может, не конкретно в Редсерасе, но в целом. Может, им не стоит так рисковать.