Двадцать один год (СИ)

Люпин в преддверии бала стал особенно предупредителен с Лили: угощал её добытым на кухне горячим шоколадом, носил за ней сумку и рыхлил за нее мерзлую землю на травологии. Мери часто и с грустным видом шутила, что рыжим везет. А Джеймс… Джеймса Лили видела только на уроках. В остальное время он пропадал Бог весть где.

Праздничный вечер наступил с неожиданной быстротой. Вроде бы день проходил, как обычно - и вот Лили уже мечется по комнате, отыскивая заколки, чуть не налетает на Алису, у зеркала завивая свои жалкие бледные прядки, а затем на Марлин, докрашивающую левый глаз.

они едва успели управиться, чтобы вместе с кавалерами не бежать по залу бегом. Вышли к мальчикам: Лили в мятном платье, с зачесанными вверх волосами и заколкой в виде маленького цветка лилии; Марлин -в алом, восточного кроя, очень шедшего к её матовому лицу, густым бровям и каскаду черных волос; Мери - в белом, коротком и обтягивающем, и лодочках; наконец, Алиса, в светло-желтом платье и с широким серебристым обручем в волосах навевающая мысли о луне.

Сириус, Люпин и Питер были в одинаковых бордовых пиджаках и золотистых бабочках; Фрэнк, не столь легкомысленный, облачился в консервативный коричневый костюм. Лили, улыбаясь, протянула Ремусу руку, и тот приложился губами к запястью.

- Эй, Лунатик, не зарывайся! - Сириус кольнул приятеля в бок.

Но тут и Марлин протянула руку кавалеру, прикрыв лицо широким пунцовым веером, Питер, нелепо поклонившись, подобрался бочком к Мери, и Лили охватил радостный трепет, словно она стояла на пороге новой сказки, в которой точно не будет обид и несправедливостей, отравивших сказку прежнюю.

…Двери Большого зала были распахнуты настежь, и свечи освещали его как никогда прежде светло - не дневным, но и не обычным своим томным светом, а ярче самых мощных электрических ламп. Воздух пах хвоей и воском, корицей и кофе, розами и ландышами - и столь же невообразимой была пестрота нарядом студентов, мелькавших перед Лили, когда она осматривала толпу. Она успела заметить толстушек Эббот, в голубых легких туниках похожих на два воздушных шарика, Линнет Фоули, разрядившуюся в цвета Слизерина - зеленое платье и серебристый палантин, Оливера Монтегю в тяжелом замшевом пиджаке, Гестер Хорнби в белом кружевном наряде, только что без фаты, цеплявшуюся за руку Энтони Гринграсса в черном фраке, Стеллу Булстроуд в чем-то золотистом и Нелли Гамильтон - легкомысленно-коротком, оранжевом, а потом…

Лили повела плечами, из-за невидимого сквозняка и замедлила шаг. Прямо перед ней появился Джеймс, одевшийся, как и друзья, в цвета Гриффиндора, с цеплявшейся за его локоть Пенни-Черри, сегодня кудрявой, как пудель, в розовом пышном платье с малиновым атласным поясом и с пунцовой бегонией в волосах. Лили тотчас убедила себя, что платье безвкусно, вырез до пошлого низкий, цветок наполовину увял и измялся, и вообще такой провинциалке рядом с Поттером делать нечего - но легче не стало. “он будет с ней танцевать. Он будет с ней танцевать”. Каждый шаг стал отдаваться колкой болью в сердце. Лили оперлась на мягкую, теплую руку Люпина, но это не принесло облегчения.

Между тем пары выстраивались. Открывающие бал ученики подошли ближе к центру зала. Септимус Берк стоял рядом с разодетой в фиолетовые волны муслина Мирандой Фиорелли, выглядевший во фраке еще более самодовольным Бертрам Обри держал под руку Электру Мелифлуа, золотистые волосы которой ярко переливались, рассыпанные по сине-зеленому шелку платья. Рядом с безупречно одетым и причесанным Регулусом Блэком ждала музыки Летиция Гэмп. Она, точно, из-за высоко зачесанных волос, в которых покачивалась чайная роза, была повыше своего кавалера, но вообще в тот вечер казалась почти красавицей. Медный оттенок шифонового платья оттенял смуглую кожу, черные глаза были огромны в непонятной печали, кружевные черные митенки подчеркивали хрупкость рук. “Что-то вдовье ней есть”, - решила Лили, стараясь не смотреть в сторону Джеймса и Пенни. Преподаватели уже собрались, Дамблдор что-то вещал по необходимость капли радости в любое трудное время, Слизнорт лукаво щурился, будто сам не мог дождаться начала музыки. От свечей становилось жарко. Истомившись, Лили поправила локон, обернулась к Люпину, чтобы предупредить, что она ненадолго выйдет - и грянул вальс. В замедленных, слегка манерных звуках Лили узнала “Нежность” Шопена.

Выскользнул на середину зала Септимус Берк, ведя свою Миранду, за ним последовали Обри с Электрой, а после закружились Регулус и Летиция. На этих последних невольно залюбовался весь зал: дивились их легкости и грации, отточенности движений, но больше - ожесточенности, с которой оба погрузились в музыку. Они словно танцевали последний раз в жизни - завтра им на эшафот. Отчаяние их не вязалось со светски спокойной мелодией, но все же Лили не могла оторвать глаз и почти пропустила момент, когда настала её с Ремусом очередь выходить.