Двадцать первый: Книга фантазмов

— Да ладно. У нас, госпожа, и малым детям мак дают, — продолжала женщина громким шепотом и все так же живо жестикулируя, пытаясь пояснить сказанное. — По чуть-чуть. Вот по столечку. Чтобы детки лучше спали, ага. Пока мы на поденщине, они и спят, — она повернулась к человеку с книгой и попросила его: — Скажи, скажи ей.

— Qu est-ce que elle a dit?^[20] — с любопытством спросила дама.

— Такие вещи нельзя говорить. Стыдно, — сказал человек с книгой матери с изможденным лицом, снова поглядев на нее сквозь очки.

— Может быть, — сказала она, — но так мы тут живем…

— Хватит, помолчи… закрой рот и больше не трещи, — сказал, не открывая глаз, господин в сером жилете и галстуке, казавшийся спящим.

Женщина и мужчина с книгой вздрогнули и посмотрели на него с удивлением. Он открыл глаза и его стальной взгляд упал на женщину в черном, которая потупилась и отвернулась. Проснувшаяся девочка ясными глазами посмотрела на мужчину.

— Qu’s-passe, ch'eri?^[21] — спросила мужчину его спутница.

— Riendetout, Zizi^[22] — ответил тот.

— Kemal, ch'eri, ousommes-nous?^[23]

— Je croix, tout juste apr`es Salonique, ch'erie^[24], — сказал светлоглазый. — Извините, — сказал он, обращаясь к господину с книгой: — Вы не знаете, где мы сейчас находимся?

— Как вы уже сказали вашей даме, — сказал тот по-турецки, отложив книгу и сняв очки, — недалеко от Салоник.

«Салоники! Что мне делать в Салониках? Это на юге. Этот поезд должен был идти в обратном направлении, — взволнованно подумал Гордан. — Или время сошло с рельс и движется вспять, или мне снится путешествие в прошлое в вагоне третьего класса, отправившегося со второго пути от перрона железнодорожного вокзала в столице независимой Македонии летом 2001 года…» Он думал так, но почему-то не хотел просыпаться. Ему было интересно досмотреть сон, это путешествие в прошлое, в котором условными были и направление движения, и течение времени, и продолжительность пространства.

— Я вижу, вы говорите по-французски, — сказал господин.

— Как и вы по-нашему, — ответил человек с густыми волосами.

Гордан посмотрел туда, где сидел Кирилл, отметив, что тот живо следил за необычной ситуацией.

— Я из здешних мест, родился в Салониках, — сказал Кемаль. — А мои родители из Дебара. Я окончил военное училище в Битоле. Был дружен с вашей элитой. А чем вы занимаетесь?

— Я учитель, — сказал человек.

— И на каком языке преподаете? — спросил элегантный турок. — На болгаро-македонском?

— Преподаю на македонском, говорю по-русски, пишу и по-нашему, и по-болгарски, знаю греческий, а светский разговор — как сейчас — веду по-турецки.

— Я впечатлен, — сказал элегантный господин в сером. — Вы знаете так много языков?

— Чем больше языков знаешь, тем большему количеству людей ты можешь быть полезен, — застенчиво сказала, глядя перед собой, видимо, желая принять участие в разговоре, женщина с девочкой, и потуже завязала платок, засунув его концы под подбородок.

— Мы все тут полиглоты, эфенди, — ответил учитель. — Слишком уж велика наша общая страна. Нам нужно знать языки, чтобы понимать друг друга. И помогать друг другу. Возьмите эту женщину, она худо-бедно поймет вас, если будет нужно, и по-турецки.

— Нет, милок, я по-турецки не говорю, — сказала женщина с изможденным лицом, мешая турецкие и македонские слова, как только человек с книгой упомянул ее. — И вы, эфенди, простите за то, что я сказала вашей хозяйке. Просто с языка сорвалось. Хотите, я ей скажу, что у нас никто не пьет? Может, немного ракии, и все. Не знаю, с чего это я брякнула, чтоб мне пусто было.

— Она тоже пьет, — сказал Кемаль, глядя на женщину сверху вниз своими серыми глазами.

— Ракию?! — спросила та.

— И курит, но не табак, — холодно проговорил светлоглазый господин.

— Господи, как же так?.. У нее же цвет лица испортится от курения.

Женщина в черном ошеломленно посмотрела на Зизи. Девочка подняла голову с ее колен и села, прижавшись к матери.

— Qu’est-ce que tu as dit, ch'eri?^[25] — спросила Зизи своего элегантного спутника.

— J’ai dit que tu es une actrice du th'e^atre, Zizi. La Grande Zizi Zsabor^[26], — спокойно ответил ей Кемаль.

— Quoi, ils connaissent mon nom?^[27] — восторженно спросила Зизи.

— Что говорит госпожа? — спросила женщина.

— Говорит, что она известная актриса. Играет в театре. Спрашивает, знаете ли вы ее имя, — объяснил ей светлоглазый.

— В театре! — тихо сказал женщина и что-то зашептала. — Еще я должна имя всякой танцорки знать! Срам-то какой.

— Donc?^[28]

— Maisbiensur, monchou-chou. Ils te connaissent, touts^[29], — сказал Кемаль.

— Kemal, cette pauvre petite femme, aussi?^[30] — настаивала Зизи.

— Mais oui, amour. Regard^[31], — сказал ей Кемаль, а затем повернулся к женщине с изможденным лицом. — А если я тебе скажу, что ее зовут Зизи и ее фамилия Жабор, что ты мне скажешь?

— Скажу, хорошо, — ответила женщина и покорно склонила голову, будто одобряя, пытаясь при этом улыбнуться.

— Voil`a!^[32] — сказал Кемаль.