Двадцать первый: Книга фантазмов

— Это светлейший эвлия Хаджи Мехмет Хайяти, родившийся в далекой Бухаре, ученик пресветлого Омара уль-Халвети, основателя дервишского учения халветиев, нашего учителя, — представил Абдул Керим-баба своего предшественника.

— …вы спросите, к чему тогда вся эта мистерия с подземным коридором под Охридом, — продолжил Хайяти.

— Именно об этом я и подумал… — сказал Кавай разочарованно. — Я надеялся, что найду тут другую реальность, силу, которую нужно освободить, чтобы она смогла добраться туда, где происходит великий парадокс: все больше становится зла среди такого количества хороших людей… А я и тут, и там вижу — простите меня, эвлия, — только призраков, от которых человеку трудно ожидать чего-нибудь нового.

— Именно, — сказал Хайяти. — Но это и было смыслом твоего путешествия. Паломничество с доброй мыслью.

Два дервиша поклонились Каваю, приложив руки к сердцу, а в этот момент к нему подошел профессор археологии Одиссей Пинтов в брюках с засученными штанинами и с мотыгой в руках, весь будто светясь.

— Кавай! — воскликнул археолог, приближаясь к нему. — Дорогой Кавай, приветствую вас на этой стороне. Что с вами, вы так побледнели.

— А вы что тут делаете среди этих призраков? — простодушно спросил Кавай.

— Ну, зачем же вы так, коллега…

— Вы, по крайней мере, здоровы, прямы и жилисты, как ручка вашей мотыги, — сказал Кавай, все еще не понимая, как он мог встретиться с Пинтовым в этом месте.

— А что делать! Несколько дней назад, когда я только вернулся с похорон уважаемого Пипана — вы там тоже были, так ведь? — я копался в саду, чтобы избавиться от мрачных мыслей, когда — и меня скрутило…

— Как это скрутило? — сочувственно спросил Кавай.

— Так, бах — трах! — энергично помахал рукой Пинтов.

— И вы… — осмелился спросить Кавай.

— Да, и я упокоился, — сказал с неудовольствием археолог, который хвастался, что разработал способ, как долго жить после выхода на пенсию. — И скажу вам, в этом ничего страшного нет.

— Вы то же самое говорили и про пенсию… — напомнил Кавай.

— А знаете, как тут здорово! — сказал, будто не расслышав, Одиссей Пинтов. — Прекрасный климат, интересная компания, хотя иногда мне хочется побыть одному. Чтобы весь день копать и отдыхать. Сяду на тот мой знаменитый камень с иллирийской надписью и параллельным латинским текстом, которую, как всем известно, я нашел и перевел, и сижу на нем несколько часов с большим удовольствием, пока не почувствую, что надпись уже впечаталась мне, извините, в мягкое место…

— Так значит… — все так же взволнованно сказал Климент Кавай, — и вы стали призраком…

— Нет худа без добра, коллега, — бодро сказал Пинтов. — Благодаря этой перемене я понял, что вы были правы. Что под Охридом действительно есть подземный ход…

— И что вы ошибались, когда суетно отрицали это, — добавил Кавай, которому вся эта болтовня уже начала надоедать.

— Кроме того, что я вам сказал?! Что мою душу вы найдете именно здесь, в этом монастыре. Разве я был неправ?

— …потому что вы знали Охрид как собственный двор, — тут же добавил профессор Кавай.

— Это крайне непристойный вывод, — обиженно сказал Одиссей Пинтов, положил мотыгу на плечо и прервал разговор с Каваем.

— А Нушича вы все еще считаете темной лошадкой в науке, как ваша покойная бабушка Марица..?

— Еще один… — услышал Кавай новый голос позади себя.

Когда он обернулся, то узнал того, кого уже встречал в подземном переходе. Это был молодой Нушич.

— Поэтому он и не разговаривает со мной, — с улыбкой обратился довоенный комедиограф к послевоенному профессору аналитической семиологии. — Ему стыдно за свою недооценку нас, писателей. По его мнению, мы просто обыкновенные скоморохи…

— Да, я уже это заметил, — сказал Кавай.

— …а вас я хочу поблагодарить за доверие, которое вы проявили к моим запискам, — сказал Нушич.

— Пожалуйста, — сказал скромно Кавай, хотя он выслушал эти лестные для него слова с большим удовольствием.

— Люди не понимают, что литература — это ответственная работа, — сказал Нушич. — И что писатели крайне серьезно к ней подходят, даже когда пишут комедии. Шутки, кстати, потому и смешны, что они верны…

— Интересно, как вы с вашим живым духом сносите все эти тени и привидения здесь.

— Привык, — сказал Нушич, — впрочем, здесь все то же самое, как и там.

— Я, знаете, питал иллюзии, что здесь есть некий источник блага, кем-то перекрытый, который не может, как раньше, течь и достичь нашей стороны… Туда к нам приходят только покойники, страшные призраки, опасные привидения…

— Позвольте мне объяснить вам, профессор. Если вы считаете, что это мертвые люди, то вы ошибаетесь. Это мертвые идеи, которые находят каналы, лабиринты, катакомбы, подземные проходы и туннели и приходят на землю из другого мира. Они просто принимают облик людей, — сказал Нушич и пристально посмотрел в глаза Кавая. — Не бойтесь призраков и привидений в человеческом облике; у них нет никакой силы. Бойтесь, однако, мертвых идей… Они сегодня правят миром.

Кавай внимательно слушал слова великого комедиографа.

— А я еще верил в магическую силу камня , который вы описали, — произнес Кавай упавшим голосом.