Двадцать шесть тюрем и побег с Соловков

Лед был недостаточно крепок, чтобы держать, но достаточно толст, чтобы очень мешать ходьбе. При каждом шаге нужно было проломить его, затем вытащить ногу из болота и, еще раз, подъемом ноги сломать лед. Это совершенно не подходило моим сапогам на тонкой подошве. Задыхаясь, то от бега, то от быстрой ходьбы, мы старались покрыть возможно большее расстояние между нами и возможной погоней. Однако, есть предел силам. Выдохнувшись окончательно, мы решили присесть.

Сели. Познакомились... Закурили... И, вновь, сомнения и недоверие поползли в сознание... Но теперь не только у меня, а уже у нас обоих...

Выяснилось, что у Ивана Ивановича, кроме компаса и топора, есть еще револьвер... При переговорах я спрашивал об оружии и мне ответили, что револьвера не достать, а с винтовкой трудно выйти из деревни. Почему меня не предупредили, что револьвер нашелся?

И мысль заработала... "Провокатор".. .

"У меня нет ничего. Карты я не видел, местности не знаю... выведет на большевиков и сласть"... Или... "Стукнет, потом покажет большевикам, что убил контрреволюционера, пытавшегося бежать и тем создаст себе положение"... Так думал я.

"Провокатор... Говорили, что бывший офицер, контрреволюционер, никого не знает, а тут в самом опасном месте, останавливается и разговаривает с каким то красноармейцем"... Так думал он...

{59} И создалась психология двух бродяг... Закона не было, осталась совесть. Она боролась с логикой... И победила...

"Большевицкий агент...подведет...Убить его, пока не поздно"... Рассказывал он мне потом про свои мысли в те минуты.

"Но совесть заговорила... жаль стало"...

Покурив и отдохнув мы двинулись дальше... и, чем дольше мы шли, тем сильнее становились мои сомнения... Озеро, которое мы должны были, по словам крестьян, обойти с его западной стороны, мы обошли с восточной и, вместо леса, нам пришлось идти по совершенно открытой местности...

Но вот настал кризис... Мы выскочили прямо на красных...

Оказалось, что мы находимся шагах в 50-ти от дороги, по которой вразброд двигалась колонна... И мой Иван Иванович полным ходом начал убегать от них...

Полегчало. Провокатор не будет убегать... Теперь оставалось только дойти.

Уверенности, что нас не заметили, у нас не было никакой, и, поэтому, нужно было уходить... И поскорей...

Мы шли из последних сил, но упрямо, упорно, без отдыхов и остановок.

Картина переменилась.-Я взял у Ивана Ивановича компас и повел его.

Уверовав в него, я заставил его интуитивно поверить мне.

Так мы шли до полной темноты, т. е. до того времени, когда погоня, если б она и была, уже не могла бы идти по нашим следам, которые были отчетливо заметны на проломленном льду в болоте и по сбитому инею на траве.

Наконец, первый день кончен...

По нашему подсчету до белого фронта оставалось еще верст 30-40. А это, по болоту, очень много.

Остановились. Развели костер... Иван Иванович снял свой мешок, вытащил оттуда котелок и еду... Скипятили воды, выпили советского чаю и закусили "шаньгами" - полуржаными северными лепешками...

Отдых был и физический, и моральный...Отдыхали не звери, а люди...

{60} Природа заставляет людей приспосабливаться к ней... Север выучил его жителя жить в природе круглый год...

Для ночлега Иван Иванович вырубил сырой ствол, разрубил его вдоль и в половинках выдолбил нечто вроде корыт, затем развел два костра шагах в 5-ти друг от друга, дал им разгореться и покрыл их корытами. Сырой ствол долго не загорался и тепло от костра не уходило вверх, а стлалось по земле.

Нервы сдали. Промерз и устал я сильно. Между этими двумя кострами мы легли на ночлег и скоро вся опасность, недоверие и странность обстановки ушли куда то далеко и, в темном, неизвестном лесу мы, тесно прижавшись, не зная друг друга, заснули.

Проснулись мы от холода довольно рано. Сварили кипятку, закусили и двинулись вперед. Несмотря на мои распухшие и покалеченные ноги, шли мы быстро.

Выскочили на какую то тропинку. Посмотрели. Следов нет. Несколько верст сделали по ней, как по паркету. Затем она свернула с нашего направления, и мы снова окунулись в болото.

Вел большей частью я. Изредка брал компас Иван Иванович.

Около полудня опять наскочили на движущиеся по дороге, крестьянские повозки и, опять, бросились в лес.

Начались сомнения: Правильно ли идем, не сбились ли с направления. Казалось, что вышли на красный фронт.. Усталость брала свое. Мои промерзшие ноги в легких сапогах еле передвигались. Шли уже только нервами.

Приближалась ночь. Сил не было идти дальше.

Иван Иванович сменил меня и шел впереди.

Вдруг я вижу, что он, на мгновение, как бы врос в землю и затем бросился в чащу.

Я за ним. Из последних сил бежали мы полным ходом.

Откуда то у него появилась резвость. Наконец я поймал его. У него дрожала челюсть, он задыхался и повторял:

"Белые, белые, в двадцати шагах белые"!

Новое дело: шли к ним, пришли, и бежим от них! Оказалось, что он испугался того, что нас могут принять за красных и убить. Как бы то ни было, но мы были в зоне {61} белых. Если есть дозоры, значить где-нибудь недалеко должна быть деревня, и значит мы обошли красный фронт.