Двадцать тысяч лье под водой

И тут в салоне зажегся свет. Металлические ставни снова задвинулись. Чарующее видение исчезло. Но я еще долго грезил наяву, пока мой взгляд не упал на приборы, висевшие на стенах. Компас по-прежнему показывал направление на северо-северо-восток, манометр отображал давление в пять атмосфер, что соответствует глубине в пятьдесят метров, а электрический лаг выдавал значение скорости в пятнадцать миль в час.

Я ждал капитана Немо. Однако он так и не появился. Часы пробили пять.

Нед с Конселем отправились в свою каюту. Я тоже вернулся к себе. Там меня уже ждал ужин. Мне подали суп из нежнейшей морской черепахи, барабульку с белым, чуть слоистым мясом (из ее печени также приготовили очень вкусный паштет) и филе императорского помаканта, который показался мне вкуснее лосося.

Остаток вечера я посвятил чтению, письму и размышлениям. А когда глаза стали слипаться, растянулся на перине из зостеры и крепко уснул, пока «Наутилус» скользил по стремительному течению Черной реки.

Глава пятнадцатая Письменное приглашение

На следующий день, 9 ноября, я проснулся довольно поздно, проспав целых двенадцать часов. Пришел Консель, чтобы по обыкновению узнать «как господину спалось» и предложить свои услуги. Его друг, канадец, все еще спал, словно всю жизнь только этим и занимался.

Я рассеянно слушал болтовню славного малого, почти не отвечая. Меня беспокоило отсутствие капитана Немо во время нашего вчерашнего сеанса, и я надеялся увидеть его сегодня.

Вскоре я переоделся в свои виссоновые одежды. Консель заинтересовался необычным материалом. Я объяснил, что ткань эта соткана из блестящих шелковистых волокон, которыми цепляются к камням «пинны» – разновидность створчатых моллюсков, в изобилии встречающихся у берегов Средиземного моря. В давние времена из биссуса изготавливали прекрасные ткани, чулки, перчатки, которые получались одновременно очень мягкими и очень теплыми. Таким образом, команда «Наутилуса» могла без труда обеспечить себя одеждой, не нуждаясь ни в хлопчатниках, ни в баранах, ни в шелкопрядах.

Одевшись, я направился в салон. И никого там не нашел.

Я погрузился в изучение сокровищ конхиологии, разложенных в витринах. Затем полистал объемные гербарии с редчайшими морскими растениями, которые даже в высушенном виде не растеряли своих восхитительных красок. Среди драгоценных гидрофитов мне встретились кладостефусы мутовчатые, падины павлиньи, каулерпы с похожими на виноградные гроздья листочками, каллитамнионы, нежные церамии ярко-красных оттенков, огромное разнообразие филлофор, ацетобулярии, напоминающие поникшие шляпки грибов – довольно долго их относили к зоофитам, и наконец, целый ряд бурых водорослей – фукусов.

День подошел к концу, однако капитан Немо так и не почтил меня своим присутствием. Металлические стены салона больше не раздвигались. Возможно, чтобы мы не пресытились красотами морских глубин.

«Наутилус» по-прежнему двигался на востоко-северо-восток со скоростью двенадцать миль в час, на глубине пятидесяти-шестидесяти метров.

На другой день, 10 ноября, – та же покинутость и своего рода уединение. Я не видел никого из членов команды и большую часть дня провел в обществе Неда и Конселя. Их удивляло необъяснимое отсутствие капитана. Может, этот странный человек занемог? Или изменил в отношении нас планы?

Впрочем, как справедливо заметил Консель, мы пользовались полной свободой действий, нас вкусно и сытно кормили. Наш хозяин честно соблюдал условия договора. Жаловаться было не на что! Да и сама необычность нашего положения с лихвой окупала все неудобства, так что мы не имели права сетовать на судьбу.

В тот день я начал вести дневник, что впоследствии позволило мне рассказать о наших приключениях в мельчайших подробностях. Кстати, любопытная деталь: писал я на бумаге, изготовленной из водоросли – взморника морского.

Ранним утром 11 ноября потоки свежего воздуха распространились по внутренним помещениям «Наутилуса» – очевидно, мы снова всплыли на поверхность океана, чтобы пополнить запасы кислорода. Я тут же направился к центральной лестнице и поднялся на палубу.

Было шесть часов. Погода оказалась пасмурной, море – серым, но спокойным. Водная гладь лишь изредка подергивалась легкой рябью. Появится ли капитан Немо, которого я так рассчитывал здесь встретить? Пока я заметил только рулевого, заточенного в тесную стеклянную будку. Присев на выступ, образованный корпусом шлюпки, я с наслаждением вдыхал соленый морской воздух.

Под действием солнечных лучей туман постепенно рассеялся. Небесное светило вынырнуло из-за восточной кромки горизонта. От его пламенного взгляда море вспыхнуло как порох. Разбросанные по небу высокие облака окрасились в восхитительные нежные тона, а легкие перистые «кошачьи языки»[84] предвещали ветреный день.

Но что такое ветер для «Наутилуса», который не страшился бурь!

Я любовался чудесным рассветом – таким радостным, таким живительным, – как вдруг услышал, что кто-то поднимается по трапу.

Море вспыхнуло от его пламенного взгляда.