Двадцать тысяч лье под водой

We landed, and, thinking that it was better to give in to the Canadian, we followed Ned Land, whose long limbs threatened to distance us. He wound up the coast towards the west: then, fording some torrents, he gained the high plain that was bordered with admirable forests. Some kingfishers were rambling along the water-courses, but they would not let themselves be approached. Their circumspection proved to me that these birds knew what to expect from bipeds of our species, and I concluded that, if the island was not inhabited, at least human beings occasionally frequented it.	Мы высадились на берег и, рассудив, что вернее всего положиться на инстинкт канадца, последовали за ним, рискуя не раз потерять из виду своего длинноногого товарища. Нед Ленд вел нас вглубь западной части острова. Пройдя вброд несколько шагов, мы вышли на равнину, окруженную великолепным лесом. Вдоль ручейков бродили зимородки, но при нашем приближении они улетали. Видимо, крылатые не однажды сталкивались с двуногими нашей породы и знают, что можно ожидать от человека. Поэтому я заключил, что если даже остров и необитаем, то все же сюда наведываются человеческие существа.
After crossing a rather large prairie, we arrived at the skirts of a little wood that was enlivened by the songs and flight of a large number of birds.	Миновав довольно тучные луга, мы подошли к опушке молодого леса, откуда доносился птичий гомон и слышалось хлопанье крыльев множества птиц.
"There are only birds," said Conseil.	- Тут одни только птицы, - сказал Консоль.
"But they are eatable," replied the harpooner.	- Но есть же и съедобные птицы! - ответил гарпунер.
"I do not agree with you, friend Ned, for I see only parrots there."	- Едва ли, друг Нед, - возразил Консель, - я вижу одних только попугаев.
"Friend Conseil," said Ned, gravely, "the parrot is like pheasant to those who have nothing else."	- Друг Консель, - важно отвечал Нед, - и попугай сойдет за фазана, коли есть нечего!
"And," I added, "this bird, suitably prepared, is worth knife and fork."	- А я скажу, - заметил я, - что, если эту птицу хорошо приготовить, она вполне пригодна на завтрак.
Indeed, under the thick foliage of this wood, a world of parrots were flying from branch to branch, only needing a careful education to speak the human language. For the moment, they were chattering with parrots of all colours, and grave cockatoos, who seemed to meditate upon some philosophical problem, whilst brilliant red lories passed like a piece of bunting carried away by the breeze, papuans, with the finest azure colours, and in all a variety of winged things most charming to behold, but few eatable.	И в самом деле, в густой листве деревьев гнездился целый мирок попугаев, готовых заговорить на человеческом языке, если бы кто-нибудь занялся их обучением. Они перепархивали, с ветки на ветку, болтали с попугайчиками всех цветов. Тут были шлемоносные какаду, важные, казалось занятые решением какой-то философской проблемы; тут, точно лоскутки красной материи, развеваемые ветром, мелькали ярко окрашенные лори; тут на широко распахнутых крыльях с шумом проносились kalaos и радовали глаз своим оперением лазоревого цвета самых тончайших оттенков. Словом, тут были представлены все виды отряда пернатых, прелестных, но большею частью несъедобных птиц.
However, a bird peculiar to these lands, and which has never passed the limits of the Arrow and Papuan islands, was wanting in this collection. But fortune reserved it for me before long.	Однако в этой коллекции недоставало одного экспоната, а именно, птицы, которая водится только в здешних краях и никогда не покидает предела островов Ару и Папуа. Но позже случай все же позволил мне полюбоваться этой замечательной птицей.