Двадцать тысяч лье под водой

I looked in my turn, and could not repress a gesture of disgust. Before my eyes was a horrible monster worthy to figure in the legends of the marvellous. It was an immense cuttlefish, being eight yards long. It swam crossways in the direction of the Nautilus with great speed, watching us with its enormous staring green eyes. Its eight arms, or rather feet, fixed to its head, that have given the name of cephalopod to these animals, were twice as long as its body, and were twisted like the furies' hair. One could see the 250 air holes on the inner side of the tentacles. The monster's mouth, a horned beak like a parrot's, opened and shut vertically. Its tongue, a horned substance, furnished with several rows of pointed teeth, came out quivering from this veritable pair of shears. What a freak of nature, a bird's beak on a mollusc! Its spindle-like body formed a fleshy mass that might weigh 4,000 to 5,000 lb.; the, varying colour changing with great rapidity, according to the irritation of the animal, passed successively from livid grey to reddish brown. What irritated this mollusc? No doubt the presence of the Nautilus, more formidable than itself, and on which its suckers or its jaws had no hold. Yet, what monsters these poulps are! what vitality the Creator has given them! what vigour in their movements! and they possess three hearts! Chance had brought us in presence of this cuttlefish, and I did not wish to lose the opportunity of carefully studying this specimen of cephalopods. I overcame the horror that inspired me, and, taking a pencil, began to draw it.	Я тоже взглянул в окно и невольно отшатнулся. На моих глазах двигалось страшное чудовище, достойное играть роль в животном эпосе. Это был кальмар колоссальных размеров длиною в восемь метров. Он плыл задом наперед, с громадной скоростью прямо на "Наутилус", глядя на нас серо-зелеными неподвижными глазами. Восемь рук, или, вернее, ног, посаженных на голове, что и дало этим животным название головоногих, были вдвое длиннее тела и все время извивались, как волосы у фурий. Отчетливо виднелись двести пятьдесят присосков, расположенных на внутренней стороне щупалец в виде полукруглых капсул. Временами присоски касались оконных стекол, пустели и присасывались к ним. Челюсти чудовища, в виде рогового клюва такой же формы, как у попугая, все время открывались и закрывались. Язык из рогового вещества, тоже снабженный острыми зубами в несколько рядов, содрогался, высовываясь из этого страшного рта. Какая фантазия природы! Дать птичий клюв моллюску! Веретенообразное тело, раздутое посередине, представляло собой мясистую массу весом в двадцать - двадцать пять тысяч килограммов. Непостоянная окраска, менявшаяся с необычайной быстротой в зависимости от степени раздражения животного, переходила из серо-свинцового оттенка в красно-бурый. Что раздражало так моллюска? Несомненно, присутствие "Наутилуса", более огромного, чем он, а также то, что ни его щупальца-присоски, ни челюсти не могли ничего поделать. И все-таки какое это чудище - подобный спрут! Какую мощь вложил творец в его движения, какую жизненную силу, дав ему трехкамерное сердце! Только неожиданный случай свел меня с таким кальмаром, и я не хотел упустить возможности старательно изучить этого представителя головоногих. Я превозмог ужас, вызванный его видом, взял карандаш и начал зарисовывать.
"Perhaps this is the same which the Alector saw," said Conseil.	- Может быть, это тот же, что попался "Актеону"?- сказал Консель.
"No," replied the Canadian; "for this is whole, and the other had lost its tail."	- Нет, - отвечал канадец, - этот целый, а тот потерял хвост.
"That is no reason," I replied. "The arms and tails of these animals are re-formed by renewal; and in seven years the tail of Bouguer's cuttlefish has no doubt had time to grow."	- Это не довод, - возразил я. - Щупальца и хвост у этих животных способны к восстановлению, а за семь лет кальмар Буге успел, конечно, нажить себе и новый хвост. - Ну, коль не тот, так вот из этих! - ответил Нед.