Двадцать тысяч лье под водой

"Sir," said I, "no doubt you are ignorant of the discussions which have taken place concerning you in America and Europe. You do not know that divers accidents, caused by collisions with your submarine machine, have excited public feeling in the two continents. I omit the theories without number by which it was sought to explain that of which you alone possess the secret. But you must understand that, in pursuing you over the high seas of the Pacific, the Abraham Lincoln believed itself to be chasing some powerful sea-monster, of which it was necessary to rid the ocean at any price."	- Сударь, - сказал я, - до вас, конечно, не доносились слухи, которые ходили в Америке и Европе в связи с вашим судном. Вы не знаете, какой отклик в общественном мнении обоих материков получили несчастные случаи при столкновении военных кораблей с вашим подводным судном! Я не стану утомлять ваше внимание перечислением всех предположений, которыми пытались объяснить необъяснимое явление, составлявшее вашу тайну. Но знайте, что, преследуя вас до самых отдаленных морей Тихого океана, "Авраам Линкольн" считал, что он охотится за каким-то морским чудовищем, истребить которое он обязан во что бы то ни стало!
A half-smile curled the lips of the commander: then, in a calmer tone:	Легкая усмешка тронула губы капитана.
"M. Aronnax," he replied, "dare you affirm that your frigate would not as soon have pursued and cannonaded a submarine boat as a monster?"	- Г осподин Аронакс, - сказал он более спокойным тоном, - возьмете ли вы на себя смелость утверждать, что ваш фрегат не стал бы преследовать и обстреливать подводное судно с такой же энергией, как преследовал морское чудовище?
This question embarrassed me, for certainly Captain Farragut might not have hesitated. He might have thought it his duty to destroy a contrivance of this kind, as he would a gigantic narwhal.	Вопрос капитана смутил меня. Я знал, что командир фрегата, капитан Фарагут, конечно, не стал бы раздумывать. Он счел бы своим долгом уничтожить подводное судно так же, как и чудовищного нарвала.
"You understand then, sir," continued the stranger, "that I have the right to treat you as enemies?"	- Итак, вы должны согласиться, сударь, -продолжал неизвестный, - что я имею право отнестись к вам, как к моим врагам.
I answered nothing, purposely. For what good would it be to discuss such a proposition, when force could destroy the best arguments?	Я опять ничего не ответил, и по той же причине.
"I have hesitated some time," continued the commander; "nothing obliged me to show you hospitality. If I chose to separate myself from you, I should have no interest in seeing you again; I could place you upon the deck of this vessel which has served you as a refuge, I could sink beneath the waters, and forget that you had ever existed. Would not that be my right?"	- Я долго колебался, - говорил капитан. - Ничто не обязывало меня оказывать вам гостеприимство. У меня не было бы сейчас причины встречаться с вами, если б я решил избавиться от вас. Я мог бы, высадив вас на палубу моего судна, послужившего вам убежищем, опуститься в морские глубины и забыть о вашем существовании! Разве я был не вправе так поступить?
"It might be the right of a savage," I answered, "but not that of a civilised man."	- Дикарь был бы вправе поступить так, но не цивилизованный человек! - отвечал я.