Двадцатое июля

— Я из Прибалтики, — соврал Курков. Зачем, и сам не знал.

— Теперь попятно. Но я ваших эрзац-немцев не признаю. Вы не поднимали рейх с колен, как это делали мы. Не сидели по тюрьмам. Не дрались с полицией. Вы пришли на все готовое. Помню, как ваш брат приезжал из Прибалтики поездами. С чемоданами, тюками. Сытые, довольные. Я тогда одному вашему в морду дал.

— За что? — Курков спросил просто так, для поддержания беседы. Нога никак не могла найти себе место. Под подошвой сапога ощущалась мягкая, еще не успевшая окоченеть плоть.

— А ты бы видел его рожу! Сам бы захотел по ней съездить. Здоровая, упитанная. Ухмыляющаяся. Да что ты, словно барышня, мнешься? Оттолкни его в сторону!

Курков пнул сильнее. Из-под брезента раздался тихий стон.

— Что, живой? — оживился ефрейтор. — Ничего. И такое случается. Добьем на месте.

Машина остановилась. Курков спрыгнул на землю. Из кабины выбрались шофер и офицер в форме обер-лейтенанта. Ефрейтор последовал примеру Сергея.

Водитель, фельдфебель вермахта, проверил ворота. Заперты. Вернувшись к машине, он включил фары и нажал на клаксон. Пронзительный рёв вспугнул ночную тишину.

Недовольный церковный служка приоткрыл створку ворот и хотел было возмутиться, но, увидев перед собой серьезную компанию во главе с офицером, сдержался.

— Что вам угодно, господа?

— Для начала откройте ворота. И покажите самый дальний и малоприметный угол кладбища. Наших клиентов следует закопать тихо, без всяких следов.

— Но, господин офицер, сейчас ночь…

— Выполняйте, и поживее. Времени нет. Через десять минут придет еще одна машина.

Испуганный служка распахнул ворота. Автомобиль, следуя за служителем, медленно пересек кладбище и остановился неподалеку от дальней каменной стены.

— Здесь, — сторож указал на место, заваленное мусором и недавно спиленными ветками. — Если расчистить, можно сделать обширное захоронение.

— Ефрейтор, приступайте.

Курков спрыгнул на землю, взял штык-лопату и принялся помогать новому знакомому. Земля оказалась мягкой, податливой, преимущественно песчаной. «В такой землице картошку бы сажать», — вспомнились ему неожиданно слова Толика, напарника по последнему, провальному, делу. Толик, сельский парень, вынужден был заняться воровством из-за голода, выгнавшего его из родной деревни. Почему-то именно после того, как вспомнилось конопатое лицо напарника, Куркову впервые за последние дни нестерпимо захотелось домой. Черт с ним, хоть в тюрьму, но домой.

— Эй, прибалт, отдай лопату фельдфебелю, — ефрейтор вылез из довольно приличных размеров ямы, — а мы с тобой перенесем пока трупы. Где, кстати, святоша?

Курков посмотрел по сторонам. Служки нигде не было.

— Вот каналья, — выругался ефрейтор. — Придется теперь самим возиться со всем этим дерьмом.

Они вернулись к машине. Пауль залез в кузов, откинул задний борт, сбросил на землю брезент. Мертвые тела в грязных окровавленных мундирах по-прежнему лежали наспех уложенными штабелями. А над ними возвышался лысый самодовольный соплеменник Гёте и Шиллера.

— Принимай!

В руки Куркова скатился первый труп. Пока он старался аккуратно положить его на землю, к ногам с глухим стуком упало второе тело.

— Что ты там возишься? — раздался сверху недовольный голос. — Сюда скоро новая машина прибудет, и мы этих должны успеть закопать.

Курков принялся просто оттаскивать падающие на него тела в сторону.

— Эй, прибалтиец, подай пистолет.

Курков кинул ефрейтору оружие. Раздался выстрел. За ним второй.

— Оттаскивай и сбрасывай всех в яму. Постарайся сделать так, чтобы они уместились в два слоя.

Пока Сергей переносил мертвые тела, ефрейтор шустро обшарил карманы тех, что еще лежали у машины. Добыча оказалась впечатляющей: три обручальных кольца, перстень, марки.

Курков поднял очередное тело, когда его остановил властный окрик:

— Стоять! Ни с места! Что здесь происходит?

Из-за машины вышел полицейский патруль из шести человек во главе с вахмистром.

Обер-лейтенант выпрыгнул из кабины.

— Кто старший? Подойти ко мне! — объявил он в приказном тоне.

О чем он говорил с вахмистром, Курков не слышал, но в результате полицейские присоединились к их малочисленной похоронной команде.

А чуть позже прибыла машина, в которой трупов было раза в три больше, чем в предыдущей. А за ней еще одна. И еще…

Курков все делал автоматически. Хватал труп за руки или ноги, тащил его по мокрой то ли от росы, то ли от крови траве, скидывал в яму, шел за следующим. За спиной привычно раздавались одиночные выстрелы. К пяти утра обер-лейтенант приказал засыпать котлован сначала известью и хлоркой, а потом землей. Но на это сил у Куркова уже не хватило. Не обращая внимания на окрики офицера, он забежал за машину и согнулся в рвотных конвульсиях.

* * *

Геринг выполз из машины и уставился прищуренными маленькими глазками на жилище руководителя партийной канцелярии НСДАП и личного секретаря фюрера, Мартина Бормана. Нос рейхсмаршала удовлетворенно сморщился: простой, двухэтажный, ничем не примечательный особняк проигрывал его хоромам по всем статьям. Район, конечно, хороший, у горы Обельзальцберг. Ну, так оно и понятно: чин позволяет.