Двадцатое столетие. Электрическая жизнь (старая орфография)

Двица Бардо, докторъ всхъ наукъ и одна изъ самыхъ блестящихъ медицинскихъ свтилъ Парижа, черезъ недльку совсмъ поправилась. Въ первое время она страшно разсердилась и совершенно серьезно намревалась возбудить противъ Филоксена Лорриса судебное преслдованіе, но ея негодованіе улеглось, когда она принялась изучать новую болзнь, сначала на себ самой, а потомъ и на другихъ. Болзнь оказалась дйствительно очень интересной. Ее никоимъ образомъ нельзя было принять за видоизмненіе какой либо изъ признанныхъ и классифицированныхъ уже заразныхъ горячекъ. Въ первой своей фаз она представляла много общаго одновременно съ ними всми, проявляясь самыми разнообразными, сложными и хитросплетенными симптомами, осложнявшимися не мене странными аномаліями. Затмъ однако ея теченіе внезапно становилось въ высшей степени необычайнымъ и своеобразнымъ.

He подлежало ни малйшему сомннію, что это была совершенно новая болзнь, созданная въ лабораторіи Филоксена Лорриса и начавшая, мало по малу, эпидемически распространяться оттуда по всему Парижу. Нсколько случаевъ ея было уже констатировано въ самыхъ различныхъ кварталахъ. Распространеніе заразы слдовало, повидимому, приписать тому обстоятельству, что ее разнесло по всему городу втромъ, когда Ла-Героньеру вздумалось открыть настежъ окна въ маленькой зал, гд находился резервуаръ съ сгущенными міазмами. Могло случиться, впрочемъ, что болзнетворные зародыши были разсяны гостями, которые вернулись домой, ощущая лишь легкое недомоганіе. Какъ бы ни было, образовалось нсколько очаговъ, изъ которыхъ эпидемія послдовательно расходилась во вс стороны, принимая вмст съ тмъ все боле опредленный характеръ.

Выслушавъ нсколько докладовъ двицы Бардо, инженеръ-медика и доктора всхъ наукъ, медицинская академія назначила коммиссію изъ врачей обоего пола для всесторонняго изученія новой болзни. Коммиссіи этой было поручено сорвать маску съ таинственной незнакомки, — заключить эпидемію въ рамки научной классификаціи и отыскать для нея соотвтствующее имя. Желаемаго соглашенія на этотъ счетъ, однако, не послдовало. Каждый изъ членовъ коммиссіи подготовилъ особый мемуаръ, въ которомъ высказывалъ свои особыя заключенія и предлагалъ для повой болзни особое наименованіе. Разладъ, обнаружившійся при такихъ условіяхъ среди послдователей Эскулапа, тмъ боле угрожалъ философскому спокойствію, свойственному этой корпораціи, что мннія медицинскихъ свтилъ радикально расходились также и по вопросу о леченіи новой эпидеміи. Къ счастію, Филоксенъ Лоррисъ наконецъ выздоровлъ. Въ промежутк между двумя приступами горячки геніальный умъ великаго ученаго обратилъ вниманіе на выяснившійся фактъ полнйшей невоспріимчивости Адріена Ла-Героньера къ зараженію микробами новой эпидеміи. Эта невоспріимчивость, очевидно, обусловленная предшествовавшими прививками національнаго и патріотическаго лекарства, послужила для Филоксена драгоцннымъ указаніемъ. Чтобы проврить на опыт блеснувшую у него мысль, онъ сдлалъ самому себ прививку и черезъ два дня совершенно поправился. Великій ученый не счелъ, однако, нужнымъ вступать въ какія-бы ни было объясненія съ коммиссіей врачей, — оставилъ ихъ судить и рядить о наименованіи новой болзни и наилучшихъ способахъ ея леченія, а самъ тмъ временемъ сдлалъ прививку всмъ находившимся въ его дом больнымъ и, къ величайшему изумленію медицинскаго факультета, сразу поставилъ ихъ на ноги. Исторія съ новой эпидеміей, надлавшая втеченіе приблизительно двухъ недль столько шума во вредъ репутаціи геніальнаго изобртателя, внезапно приняла иной оборотъ. Враги Лорриса воспользовались, правда, благопріятнымъ случаемъ для того, чтобъ подпустить ему массу шпилекъ и выставить въ смшномъ вид несчастную случайность съ изобртенными міазмами.

Когда, однако, Филоксенъ Лоррисъ и его сотрудникъ Сюльфатенъ, возставъ съ одра болзни, мгновенно вылечили себя самихъ и всхъ больныхъ, находившихся у нихъ въ дом, тогда какъ медицинскій факультетъ все еще блуждалъ въ дремучемъ лсу взаимно противорчащихъ гипотезъ и невообразимо странныхъ теорій касательно невдомой новой болзни, — общественное мнніе разомъ неремнило фронтъ. Лорриса и Сюльфатена провозгласили мучениками науки. Со всхъ сторонъ посыпались имъ поздравительные адресы.

Итакъ, они были признаны мучениками науки. Вс гости, присутствовавшіе у нихъ на вечер, удостоились до извстной степени той-же чести. Дйствительно, вс въ большей или меньшей степени хворали и тмъ самымъ пріобрли законное право на пальму мученичества.

Наиболе вліятельныя и лучше всего освдомленныя газеты воздавали имъ публично почести и обстоятельно описывали вынесенныя ими муки.

Телефоноскопическая газета «Эпоха», издатель-редакторъ которой, Гекторъ Пикфоль, былъ тоже на пресловутомъ вечер и слдовательно принадлежалъ къ числу мучениковъ науки, напечатала жирнымъ шрифтомъ на первой своей страннц слдующую замтку: