Двадцатое столетие. Электрическая жизнь (старая орфография)

«Благодтель человчества, великій Филоксенъ Лоррисъ вдвойн достоинъ этого почетнаго титула! Онъ, — этотъ современный магъ, — возвращаетъ всмъ здоровье, возрождая физическую и умственную энергію благодаря составленному имъ лекарству. Вмст съ тмъ грандіозная его идея медицинской войны навсегда закончила кровопролитную эпоху взрывчатыхъ веществъ, истреблявшихъ безчисленные батальоны молодыхъ здоровыхъ воиновъ, покрывая поля сраженій окровавленными клочьями ихъ труповъ… Медицинская война является громаднымъ прогрессомъ надъ всми предшествовавшими способами военныхъ дйствій уже потому, что, задаваясь единственно только цлью устранять возможность сопротивленія со стороны непріятеля, она будетъ поражать его эпидемическими болзнями, которыя хотя и свалятъ на нкоторое время съ ногъ все населеніе вражескаго края, но окажутся смертельными лишь для организмовъ, пришедшихъ уже передъ тмъ въ состояніе полной негодности».

«Подобно тому, какъ это случилось при изобртеніи пороха, когда монахъ Шварцъ, начавшій эру взрывчатыхъ веществъ, сталъ первою жертвой великаго своего открытія, также и Филоксенъ Лоррисъ, начиная эру медицинской войны изобртеніемъ необходимыхъ для того дивныхъ составовъ и приспособленій, чуть не погибъ въ своей лабораторіи, на арен грандіозныхъ своихъ научныхъ побдъ, сраженный вмст съ своимъ сотрудникомъ Сюльфатеномъ сгущенными міазмами, приготовленными съ цлью изслдованія и опыта».

«Дйствительно, онъ чуть не погибъ. Къ счастью Провидніе сохранило ему жизнь, являющухося залогомъ торжества научныхъ знаній. Онъ долженъ еще пособить переходу человчества въ новую блестящую стадію развитія. Благодаря ему священное дло прогресса и цивилизаціи значительно подвинется теперь впередъ!»..

«Онъ едва не погибъ, но остался въ живыхъ… Распростертый на одр болзни и терпливо вынося тяжкія свои страданія, благородный мученикъ науки какъ-бы расплачивается ими за колоссальный свой геній».

Въ большомъ телефоноскоп, выставлепномъ передъ помщеніемъ редакціи «Эпохи» и доставлявшемъ парижанамъ возможность любоваться зрлищемъ наиболе сенсаціонныхъ событій, показывалась утромъ и вечеромъ комната больнаго съ кроватью, на которой лежалъ знаменитый ученый, страдавшій новоизобртенной имъ заразной горячкой. Рядомъ съ телефоноскопомъ вывшивался бюллетень, составлявшійся по утрамъ и вечерамъ наиболе выдающимися медицинскими свтилами.

«Знаменитый ученый лежитъ въ бреду».

«Знаменитому ученому становится немного лучше».

«У знаменитаго ученаго обнаружилось ухудшеніе».

Эти бюллетени издавались до тхъ поръ, пока, наконецъ, въ зеркал телефоноскопа не отразился мученикъ науки, облачившійся уже въ халатъ и принявшійся какъ ни въ чемъ не бывало за работу.