Дважды контрразведчик

Минут через пять подъехал на УАЗ‑469 лейтенант ХАДа Салим, круглоголовый двадцатилетний офицер в серой афганской форме, очень хорошо говорящий по‑русски. Он был совершенно безоружен, что считалось особым шиком и бравадой и пользовалось искренним мужским уважением. В конце второго года службы в Афганистане я тоже потом при посещении ХАДа оставлял автомат в машине, и это сразу вызывало особую доверительность при беседе и подчеркнуто внимательное отношение.

Взяв из моих рук акт передачи пленных, он, не глядя, подписал его и, комментируя запись, что среди них нет лиц, ведущих враждебную деятельность, сочувственно глядя в мои расстроенные глаза, неожиданно процитировал фразу из кинофильма «Чапаев»: «Что, товарищ майор, белые приходят — грабят, красные приходят — грабят?». Меня как будто ударили хлыстом по лицу, так стало больно за свою Родину и стыдно. Я покраснел так, как не краснел с пионерского детства…

Дурдом

Позади уже три дня изнурительной горной дороги под обстрелами. Четвертое утро началось шумно. Где‑то совсем рядом на берегу водохранилища возле автомашин с будками в кузовах ударил мощный взрыв. Сонных офицеров и солдат в очередной раз сбросило на пол будки‑кунга вместе с автоматами и матрасами. В распахнутую взрывом дверь я увидел растущий на глазах толстый гриб черного дыма. «Мина», — успокоенно подумал, все время подсознательно ожидая нападения вооруженных людей.

— Что там случилось, Ковалев? — долетел из‑за машин густой бас.

— Шли два афганца и два барана, товарищ полковник! Взрыв — и четырех баранов нету! — ответил звонкий голос.

— Выбирай выражения, это же люди! — возмущенно крикнул я и захлопнул дверь.

После завтрака к нам, армейским контрразведчикам, пришел познакомиться Александр Солнышкин — наш военный советник афганского армейского корпуса.

Как обычно в таких случаях после обсуждения погоды, местного начальства посмотрели свежие трофейные журналы юмористического содержания. Посмеялись над ними вместе. Сразу перешли в разговоре на «ты».

— Володя, ты на операции какой раз?

— Первый, а ты, Саша?

— Я четвертый.

— Слушай, зачем столько техники нагнали — 900 единиц. Это же «змея» на двенадцать километров по горной дороге. Я еще «духа» живого не разоблачил и не видел, только липовых пытались подсунуть, а у нас в батальоне охраны опергруппы уже семеро погибших: «Гвоздика» (самоходная артиллерийская установка) в пропасть свалилась — водила заснул. Почитай разведсводки. «Духи» уже давно как перешли к тактике малых диверсионных групп. Нет сплошного фронта и тыла. Мы прочесываем, они без боя отступают, кусая из засад. Мы после прочесывания вынуждены возвращаться по местам постоянной дислокации войск, они снова заходят в кишлаки, говорят населению, что они победили «шурави»! Снова стреляют, убивают учителей, взрывают школы и мосты, держат народ в страхе и кабале, обкладывают его дополнительным своим собственным налогом. А держать наши войска в каждом населенном пункте — никаких войск не хватит. На афганскую армию надежды нет. Половина родственников служит в армии, вторая — на стороне «духов». А мы действуем, как слон в посудной лавке…

— Кого волнует чужое горе! Я же тебе говорю, что генерал в Москве большой человек…

— Дурдом!

— Успокойся. Это только начало для тебя. Ты еще многое здесь узнаешь. Пробовали сплошное минирование госграницы. Но они прогонят стадо овец — и проход разминирован. В Пакистане около двухсот центров подготовки «духов» на американские деньги. Банда приходит оттуда на два месяца с конкретным заданием взрывать, убивать, вербовать агентуру. Потом на два месяца уползают обратно на отдых…

Лучше сделай доброе дело. Пока тихо вокруг, я соберу совещание оперработников‑афганцев, а ты им расскажи о неотложных следственных действиях в ходе боевой операции. Лады?

Получив разрешение отлучиться на несколько часов, я, придав своей панаме ковбойский вид, медленно побрел по жаре за Александром в сторону расположения полевого штаба афганского корпуса. В качестве приятного подарка коллегам попутно захватили в нашей столовой пару буханок хлеба.

Издалека два ряда палаток и скопление афганской боевой техники почти не отличались от любого подразделения советских войск. Но это только на первый взгляд. Техника у афганцев хотя и была советская, но устаревшая и давно снятая с вооружения нашей армии: и пушки, и бронетранспортеры, и видавшие виды «катюши». Вокруг сновали вооруженные солдаты и офицеры афганской народной армии в коротких шинелях и кепках серого мышиного цвета, не обращавшие никакого внимания на двух «шурави». К одной из палаток медленно подползла окруженная автоматчиками колонна пленных «духов». Это были в основном парни призывного возраста в национальных одеждах. Понурые, некоторые с кровавыми марлевыми повязками, они медленно тащились, опустив головы.

— Что с ними будет? — спрашиваю.

— Сейчас слегка пошерстят, переоденут, дадут оружие, и в строй, — ответил Александр.

— Да ты что?! Какие из них солдаты? Они завтра же уйдут к «духам», да еще и с нашим оружием!