Дважды контрразведчик

Грузовые поезда тогда составляли в основном двухосные вагоны с буферами, винтовой стяжкой, которой сцепщики соединяли вагоны друг с другом. Потом все больше и больше стало появляться четырехосных вагонов с автосцепкой. Их ставили в голову поезда. Соединялись они друг с другом автоматически при соприкосновении. В старых вагонах стояли подшипники скольжения, вдоль состава перед отправлением ходили смазчики, чаще смазчицы, и, пользуясь большой лейкой, заливали в буксы смазку, открывая длинным крючком крышки букс. Иногда по недогляду смазка в какой-нибудь буксе кончалась. Из-за трения металла оставшаяся смазка вспыхивала и возникал пожар чаще на ходу поезда после прохождения длинных переходов. Из-за этого очень редко, но бывали даже крушения, так как перегретая шейка оси колеса отваливалась на ходу.

Чтобы сформировать готовый поезд, требовались усилия десятков, а на крупных станциях и сотен железнодорожников. Это были люди выносливые, бывалые, опытные, с чувством братского локтя, дружелюбные и сердечные, несмотря на тяжелый физический труд и суровый уральский климат. Я помню эту атмосферу и сегодня. И скучаю по ней в наступивший век эгоизма и холода в отношениях.

Шуточки

Если ехать со станции Кунара в сторону разъезда 228 км., примерно на половине пути стоит высокий железнодорожный мост через реку Пышма. Сразу за мостом начинается высокий подъем. Этот отрезок пути грузовые поезда из Кунары преодолевали с паровозом-толкачом. Он пристраивался в хвост поезду и помогал разгонять его. Это было зрелище достойное художественного фильма. Перед самым мостом оба паровоза, грохоча на всю округу, выпуская высокие столбы пара и дыма, разгоняли поезд до максимума. Затем, пролетев по прямой через мост, поворачивали вправо на подъем. Медленно снижалась скорость. Пыхтя от натуги, выпуская круглые клубы пара, оба паровоза еле-еле поднимали поезд на подъем. Затем, дав прощальный гудок, паровоз-толкач от поезда оцеплялся и возвращался на станцию Кунара.

Помнится, перед самым мостом был неохраняемый переезд. Однажды летом прямо на переезде остановился воз с сеном. Лошадь, опустив голову, задремала. Возница уснул давно и ее не контролировал. А если и проснулся, то уже в полете с воза, за миг до гибели. Когда из-за поворота перед мостом вылетел поезд, машинист увидел препятствие, избежать столкновения было уже невозможно. Поезд экстренно затормозил уже на подъеме за мостом. При ударе локомотива в середину телеги и лошадь, и ее хозяин превратились в космонавтов. Ведь в этом месте был очень крутой спуск к реке…

Я несколько раз из любопытства катался на паровозе-толкаче туда и обратно. Мне даже давали пару раз самостоятельно управлять паровозом на станционных путях в период затишья. Это было удивительно и захватывающе. От легкого нажатия реверса громадное чудовище – многотонная железная машина – послушно и легко двигалось в нужную сторону. Маневровый свисток нежно звучал, сопровождая движение. И если я нажимал тягу большого свистка, оглушительный рев сотни мамонтов разносился далеко вокруг, и в душе тепло грело какое-то гордое мужское чувство. Наверное, такое чувство испытывают летчики больших самолетов.

Машинист толкача, веселый рыжий здоровяк, любил пошутить над старыми и толстыми стрелочницами. Перед пересменкой они наводили порядок на стрелочных переводах: смазывали их, нагнувшись, из большой лейки с мазутом. Весельчак-машинист на паровозе, не выпуская пара, тихонько «подкрадывался» к очередной жертве и толкал ее в крутые бедра буфером. Вся бригада паровоза с интересом наблюдала этот спектакль. Обернувшись после толчка, грузная стрелочница с ужасом видела нависший над ней громадный, стодвадцатитонный паровоз, и, не отталкиваясь, с легкостью козочки-лани отпрыгивала в сторону, падая на землю. Раздавался гомерический хохот машиниста, его помощника и кочегара. Стрелочница медленно поднималась и долго материла паровозную бригаду и всю их близкую родню…

Блядки

Рядом с помещением маленького Кунарского вокзала в тупике стояли два плацкартных пассажирских вагона. В одном из них мне выделили нижнюю полку. Вторая и третья (багажная) полки были подняты. В углу этого вагона была оборудована небольшая столовая с двумя столами. Две старушки-технички дежурили поочередно по суткам, поддерживая тепло в вагонах. Топили печи углем. Воду приносили из колонки.

Ежедневно наблюдал такую картину: возле уличной колонки с двумя полными ведрами на коромыслах на плечах стоят наши пожилые тетеньки и подолгу что-то обсуждают с соседками. Поразительно, но и те стоят с полными ведрами воды на коромыслах, на плечах. Нет, чтобы поставить тяжелые ведра с водой на землю и спокойно разговаривать. Стоят по полчаса и, не замечая тяжести ведер, о чем-то оживленно беседуют.