Дважды контрразведчик

Чаще всего поезда через Алтынай шли на проход, не останавливаясь. Я садился на паровоз и просил машинистов слегка сбавить скорость на станции, и всегда они соглашались, уважая молодость. Я быстро натренировался прыгать на ходу с поезда. На скорости 40 км. в час я легко спрыгивал и даже не падал, а сделав несколько больших шагов на бегу, переходил на нормальные. На скорости паровоза 50 км. в час, пробежав по земле 2-3 больших шага, падал на землю, перекувырнувшись через голову. Приборов, фиксирующих скорости и остановки паровозов, тогда не было, и машинисты ничем не рисковали. Позже на паровозах появились опечатанные пломбами скоростемеры. Машинисты не могли уже самостоятельно и без веской причины снижать скорость, и мне пришлось научиться прыгать с поезда на скорости 60 км. в час. Это было опасно, так как можно было сломать ногу и навсегда остаться инвалидом. Садиться же на поезд на ходу значительно тяжелее, чем прыгать с него. Это удавалось примерно на скорости 15 км. в час.

Нине было пора замуж, а я еще был сопляк-несмышленыш. Долгие сидения с ней рядом во время ее дежурств. Долгие разговоры ни о чем. Ничем серьезным это не кончилось, я и вправду был еще зеленым для взрослых отношений. Хотя природа требовала свое, но опыта никакого. Мы даже ни разу не поцеловались. Я еще ничего не умел, а она напрасно ожидала от меня большего.

На станции Алтынай в то время была психбольница. Больные бродили по окрестностям, не причиняя никому вреда. Когда Нина выходила провожать поезд, в красной фуражке и со свернутым желтым флажком в руке, рядом с ней в одну шеренгу пристраивались пять-семь неряшливо одетых больных разного возраста с простыми палочками в руках. Такая у них была «работа», провожать поезда.

Наши в космосе

1 мая 1060 года под Свердловском ракетой был сбит американский самолет-разведчик. Руководитель СССР Никита Хрущев был еще тот сумасброд, напоминающий американского экс-президента Трампа. Хрущев решил, что наша бомбардировочная авиация низковысотная и малоскоростная, по сравнению с ракетами, поэтому должна быть срочно утилизированы. На станцию Кунара со всей страны стали приходить поезда с новенькими бомбардировщиками Ил-28, разрезанными на куски для переплавки их на местном заводе цветных металлов. Ракет на вооружении в стране было еще очень мало, а эшелоны с самолетами для переплавки все прибывали и прибывали на станцию. Как мне много позже рассказывали военные, на всем пути пролета самолета-разведчика было поставлено на боевое дежурство несколько полков противовоздушной обороны с ракетами. И было доложено Хрущеву, что самолетам противника теперь путь закрыт, меры приняты исчерпывающие. А они впредь и не собирались летать этим же маршрутом, страна у нас все-таки самая большая в мире. Наверное, можно было еще использовать эти боевые самолеты, а не переплавлять. Через десятки лет Чехословакия купила у нас лицензию на изготовление ИЛ-28 и стала выпускать их. Ну а я тогда, проходя мимо вагонов с разрезанными новенькими самолетами, чувствовал огромную жалость к ним, ведь огромный человеческий труд так бездарно был использован.

Работа дежурного по станции требует строгой самодисциплины и мгновенной реакции, например, чтобы позвонить на соседнюю станцию на однопутном участке дороги, необходимо повернуть длинную ручку переключателя, покрутить ручку электромоторчика, дождаться ответного звонка зуммера и снять трубку. Если в это же время звонят с другой станции, то зазвенит звонок зуммера, и для разговора с ней необходимо переключатель телефона перевести в противоположное положение. Бывало, правда очень-очень редко, когда вызывали обе станции одновременно.

Запомнился день 12 апреля 1961 года. Яркий, солнечный, какой-то с утра праздничный день. Около 11.00 вдруг одновременно зазвонили оба зуммера, что не отвечало обстановке. Я снял трубку и услышал громкий радостный крик: «Наши в космосе!!!!». Ничего не поняв и решив разобраться потом, повернул переключатель звонка в противоположное положение. «Наши в космосе!!!!!» услышал я и отсюда. Зазвучал по всем динамикам торжественный голос Юрия Левитана: «Работают все радиостанции Советского Союза». Подошел и остановился у перрона пассажирский поезд из Богдановича. Из вагонов начали выскакивать и обниматься друг с другом радостные пассажиры. Обнимались с ними на перроне и местный милиционер, и паровозная бригада, соскочившая на землю, и мы все…

Мне не было и 20 лет, когда коллектив станции выбрал меня председателем товарищеского суда. Приходилось много вникать в случаи самые разные: побои, прогулы, пьянство и т.д. Спиртного я не употреблял, и выходки разные пьяных людей казались мне дикими. Учился выдержке, выслушивать и слышать людей гораздо старше меня, научился жалеть людей.

Начальник