Дважды – не умирать

Глава 4

Быстрым потоком бежит чистая прозрачная вода. Клокочет на стремнине, журчит на перекатах, несет меж каменистых берегов опавшие листья, ветви деревьев, клочья пористой пены. В тихих омутах река замирает, собирается с силами… Сквозь толщу воды пробиваются лучи солнца. В их свете видно, как стайка маленьких рыбешек, взблескивая чешуей, кормится на мелководье. А если чуть перевести взгляд и посмотреть под другим углом, то на поверхности реки становятся видны отражения облаков, плывущих по синему небу и высоких скалистых гор, нависающих над берегами. Единство воды, гор и неба символизирует вечность. Вот дети, играющие у реки… Они вырастут, состарятся, умрут. И их внуки, пройдя отмеренный им цикл жизни – тоже; и внуки внуков канут в Лету… А эти горы, река и небо – будут такими же, как сейчас. И никто из живущих не заметит в них перемены.

– Эй, ты чего, уснул?! – резкий окрик вернул Урманова к действительности. Он торопливо схватил ведро и, зачерпнув речной воды, поспешил наверх, карабкаясь по крутому, поросшему колючим кустарником склону.

На дороге стояла подвода, запряженная гнедой лошадью. Огромная металлическая бочка возвышалась позади охранника, развалившегося на передке. Урманов вылил ведро воды в открытое отверстие и снова отправился к реке. Чтобы наполнить бочку доверху, надо было сходить туда-сюда не меньше двадцати раз. Под конец он уже едва передвигал ноги.

Уже полтора месяца Урманов в плену. За это время рана его затянулась, контузия тоже почти перестала давать о себе знать. И не смотря на побои, унижения и тяжелый, изнуряющий труд, он все еще не утратил волю к жизни.

После того боя его долго везли по горам и наконец привезли на отдаленный хутор, километрах в полутора от основного поселка. Там, в огромном особняке, за высоким забором, жили больше десятка человек.

Хозяин Джамал – уверенный, неторопливый и немногословный мужчина, плотного сложения, в возрасте далеко за пятьдесят. Круглое лицо, борода, серая папаха на коротко стриженой голове… Говорил он тихо, но к его словам внимательно прислушивались. Судя по всему, он был полевым командиром.

Его жена – Фариза была моложе его, статная, черноглазая. Жили они бездетно, но у Фаризы под одеждой был заметен живот. Без сомнения, она ждала ребенка.

С ними вместе проживали еще: родная сестра Фаризы Ада – высокая дородная женщина, с пышными формами; ее дочь Саният – юная, тонкая, стройная улыбчивая девушка; сын Казбек – молодой, гибкий, черноволосый красавец, ровесник Урманова; муж Ады – Тагир – худой, усатый, немолодой уже человек с усталыми глазами и смуглым лицом, посеченным ранними морщинами. Видно было, что ему в жизни многое довелось повидать. И повоевать тоже пришлось… Левая рука после ранения, почти не действовала, три пальца не гнулись – работали только указательный и большой.

Под одной крышей с ними жили так же: Бана – спокойная, добрая шестидесятилетняя женщина, видимо тоже чья-то родня и Нанаш – лет на десять помладше, со следами увядающей красоты на когда-то прекрасном лице. Обе женщины занимались готовкой, стиркой и прочими хозяйственными делами.

В кирпичной пристройке к дому обитал Висар – седой, приземистый, полноватый, слегка косолапящий при ходьбе. Именно он давал Урманову бинт после боя, чтобы перевязать рану… Висар был здесь вроде завхоза.

Охрана проживала в отдельном строении. Иса – коренастый бритый наголо боевик и Геха – очкарик, похожий на взъерошенного воробья, были Урманову знакомы с первых часов плена. Третий охранник – непривычно улыбчивый, черноусый Шама – казался здесь самым обаятельным. Старшим над всеми охранниками был Назарбек – нервный, взвинченный, непредсказуемый. С медвежьим каким-то взглядом и схожим обличием…

Для пленных в том же дворе был выделен небольшой сарай с висячим замком на тяжелых двойных дверях. Кроме Урманова там содержались еще трое: бывший солдат-срочник Паша и двое тридцатилетних строителей – Стас и Федор. Солдата взяли после расстрела колонны, а строителей – во время налета на один из поселков, к северу от Терека.