Две богатенькие малышки

Вот почему на следующий день, думая о Томасе Такере, о пьесе Дуга, которая хоть и не провалилась, но и не стала громким событием в театральной жизни, думая еще и о Коррине, Эмми в одиночестве отправилась в театр, где и сделала странное открытие о Коррине Харрис.

11.

В тот вечер, когда Сэнди принес золотую танцовщицу, он и Дуг выпили по парочке коктейлей с Джастином. Джастин был розовощек, улыбался и вообще вел себя, как раньше. Когда гости ушли — одновременно — и Эмми, проводив их, вернулась в гостиную, Джастин спросил:

— Что это с ними? Поскандалили?

— С чего ты взял?! Сэнди принес мне подарок к Рождеству. Вот, посмотри! Правда, чудо?

— Стоит немалых денег, — рассудительно заметил Джастин. — Я так полагаю, Дугу это не понравилось?

— Послушай-ка, Джастин,— встревоженно и сердито произнесла Эмми, — уж не вбил ли ты себе в голову, что эти двое соперничают, дабы завоевать мою… мое расположение?

— Скорее, твою руку, — поправил Джастин и, подумав, добавил: — Нет, я так не думаю. У Сэнди достаточно здравого смысла, чтобы не жениться на обладательнице такого богатства, ну а Дуг женат и будет женат еще много-много лет.

Агнес наконец-то соблаговолила подать ужин.

Джастин радостно сообщил, что готов к путешествию. Эмми сказала, что она тоже — в тот день она получила дорожные чеки и билеты. Агнес с угрюмым видом заявила, что собирается на все праздничные дни к племяннице и что уборщица будет приходить ежедневно — проветривать квартиру, вытирать пыль и забирать почту.

На следующий день Эмми улучила минутку и написала короткое благодарственное письмо Сэнди. Их самолет улетал в полночь. К вечеру Эмми закончила сборы, разделалась со всеми делами и внезапно решила пойти в театр, сообразив, что увидит пьесу Дуга в последний раз.

Перед Рождеством билеты на любые представления обычно идут нарасхват, но с постановкой Дуга так не случилось. Партер был полон примерно на треть, но Коррина играла так, точно был аншлаг, зрители толпились в проходах и она не имела права их разочаровывать — ни одного, ни на миг! Эмми любовалась тем, как грациозно она движется, как тонко ощущает паузу, и чувствовала, что начинает относиться к этой женщине с большим уважением.

Да, Томас Такер был прав: Коррина действительно очаровательна! Теперь Эмми понимала, что нашел в ней Гил Сэнфорд. У него было достаточно денег, чтобы обеспечивать себя, хотя он никогда не жил в роскоши, но женитьба означала бы для него немалые расходы. Однако, глядя на блестящую игру актрисы, Эмми видела, что эта женщина способна была разжечь в Гиле истинную страсть. Дуг написал для нее хорошую роль, и Коррина провела ее великолепно. Ее несколько раз вызывали на сцену, да и сама Эмми хлопала до тех пор, пока у нее не заболели ладони. Затем Коррина вывела на сцену остальных актеров и грациозным жестом представила их публике, в конце процессии был и юный Томас. Эмми снова подумала о том, что он не по возрасту умен и проницателен.

Она подождала, пока зрители разойдутся, и поднялась за кулисы. Швейцар узнал ее и молча пропустил. Рабочие сцены разбирали декорации. Эмми всегда казалось, что закрытию спектакля должна сопутствовать тоска, но впереди была рождественская неделя, и за кулисами царило радостное предпраздничное оживление.

Эмми подошла к уборной Коррины, постучала и услышала: «Войдите!»

Первым, что она увидела, было ярко освещенное трюмо и в нем лицо Коррины с округлившимися от удивления карими глазами. На лице актрисы был театральный крем для снятия грима, темные волосы были убраны под полотенце, еще одно полотенце лежало на плечах поверх алого халата.

— Ой, мисс Ван Сейдем! Как мило, что вы зашли! Ну как вам сегодняшний спектакль?

— Вы были неподражаемы,— искренне ответила Эмми.

Лицо Коррины потеплело.

— Знаете… когда в зале мало публики, я всегда стараюсь отблагодарить людей за то, что они пришли…

— Вам это удалось.

Коррина приложила к щеке салфетку.

— Я слышала, Дуг собирается на Рождество к вам во Францию?

«Ну надо же,— ядовито подумала Эмми,— все всё слышат!» Она молча кивнула.

— Я рада, — продолжала Коррина. — Ему в последнее время приходилось несладко. — Она промокнула крем, выбросила салфетку и медленно произнесла: — Мне ужасно горько за его жену.— Ее глаза в зеркале встретили взгляд Эмми.— Я, правда, любила Гила — по-своему. То есть… Видите ли, мне кажется, Гил любил меня больше, чем я его. Впрочем, нет, не так. Не знаю, как объяснить. Наверное, мы еще могли быть счастливы… А теперь… Но вы видите, у меня есть моя работа. Это большое утешение.

Эмми чувствовала, что ее восхищение этой женщиной растет с каждой минутой. Коррина больше не играла оскорбленную герцогиню, а вела себя просто, искренне и очень мило.

Коррина взяла свежую салфетку.