Две королевы

Сесил проиграл, а Мария торжествовала. 15 июня, когда Мейтланд вернулся в Эдинбург, она поделилась с Рэндольфом своей радостью и сказала, что это лучшая из всех новостей за последнее время. Елизавета скрепила соглашение присланным портретом.

Мария показала портрет Рэндольфу и несколько раз спросила: «Похож ли он на лицо королевы, Вашей госпожи?» Он ответил, что совсем скоро она сама сможет судить об этом и «обнаружит большее совершенство, чем может передать искусство человека».

«Это, — ответила Мария, — мое самое большое желание с тех пор, как у меня появилась надежда». Ее переполняла радость. «Господь свидетель, — сказала она, — я уважаю ее всем сердцем и люблю как родную сестру». Слова, которые использует Мария, показывают, что она психологически настроилась на успех встречи.

Но ее вновь ждало разочарование. 15 июля, через девять дней после того, как Елизавета впервые согласилась на встречу, английская королева передумала. Встречу отложили на следующий год из-за трагических событий во Франции. Сесил добился своего. Сидни, уже назначенный для сообщения этой новости Марии и получивший инструкции, выехал из Лондона 16 июля. Он прибыл в Эдинбург 21-го числа, но Мария была больна и не приняла его. Лорд Джеймс Стюарт и Мейтланд уже слышали новость. Они сообщили Марии, которая «так расстроилась, что весь день провела в постели», отказываясь выходить и с кем-либо разговаривать. На следующий день она приняла сэра Генри «с великой печалью… которая проявлялась разными способами, не только в словах, но также в выражении лица и влажных глазах».

Но худшее было еще впереди. Когда через три месяца во Франции начнется первая в истории религиозная война и Англия вторгнется в Нормандию, выступив на стороне гугенотов против семьи Гизов, о встрече королев уже не могло быть и речи.

Гражданская война во Франции разразилась не потому, что Екатерина Медичи, которая по-прежнему была регентом, выступила против гугенотов, что было вполне ожидаемо, а потому, что она перестала их поддерживать. После того как корона перешла к ее десятилетнему сыну Карлу IX, Екатерина стремилась вытеснить Гизов и разрешить религиозные противоречия, умиротворяя гугенотов. У нее не было выбора, потому что гугеноты быстро приобретали влияние не только при дворе, но и по всей стране. Политика Екатерины, позволившей протестантам свободно молиться у себя дома, принесла плоды. Два главных лидера гугенотов — Людовик, принц Конде, и Гаспар де Шатильон, адмирал Колиньи, — были достаточно могущественными, чтобы сдерживать своих сторонников. Неприятности начались после того, как гугеноты потребовали права публичных богослужений, а Гизы сумели привлечь на свою сторону Антуана, номинального короля Наварры, и брата Конде.

Антуан Наваррский был лейтенант-генералом и командовал королевской армией. Заключив с ним союз, Гизы, казалось, вернулись к власти, что заставило их противников поднять мятеж. Гугеноты во главе с Конде захватили город Орлеан, а затем Анже, Тур и Блуа. Когда под ударами их армии пал Лион, Екатерине пришлось сделать обратный политический ход. Она снова обратилась к коннетаблю Монморанси и герцогу де Гизу, которые согласились забыть о разногласиях и обратились за помощью к папе римскому, герцогу Савойскому и королю Испании Филиппу II. Гугеноты, со своей стороны, апеллировали к королеве Елизавете и лорду Сесилу.

Мария оказалась меж двух огней. Если она объявит о поддержке семьи Гизов, то в конечном счете может оказаться противницей Елизаветы в войне. В случае союза с английской королевой Марию обвинят в предательстве семьи и религии, в помощи еретикам, которые подняли мятеж против законного правителя.

Елизавета тоже попала в не менее затруднительное положение. Она понимала, насколько опасно настраивать против себя одновременно Екатерину Медичи и Филиппа II. В результате она могла оказаться протестантской парией: королевой-еретичкой, которая всегда поддерживает бунтовщиков, выступающих против правителей и идеи монархии. Елизавета прекрасно знала, как рисковал Сесил в Шотландии во время мятежа лордов конгрегации.

Сесил был в отчаянии: Елизавета склонялась к тому, чтобы проигнорировать просьбу гугенотов. На помощь пришел его союзник Трокмортон, который знал, какую карту сейчас следует разыграть. В письме к Елизавете он намекнул, что гугеноты имеют все шансы на успех на севере Франции. Если отправить им помощь, то можно поднять восстание в Кале, который, к глубокому сожалению Елизаветы, требовалось вернуть Франции — таковы были условия Като-Камбрезийского мирного договора.

Это была прекрасная возможность помочь единоверцам и вернуть утраченные территории. Но если война неминуема, встречу королев следует отложить.