Две королевы

Мария верно рассчитала момент. После возвращения лорда Мейтленда из Англии в политике произошел резкий переворот, и все его дипломатические усилия пошли прахом. Елизавета отказалась назначать представителей для пересмотра Эдинбургского договора, что открыло бы путь к признанию Марии наследницей английского престола в обмен на отказ от претензий на трон. Со временем у Елизаветы развился почти первобытный страх перед назначением наследника или даже обсуждением вопроса о наследии. Похоже, она суеверно считала, что назначение наследника ускорит ее собственную смерть: она по-прежнему боялась заговоров и мятежей со стороны своего брата и старших сестер. «Я знаю, — говорила она, — о непостоянстве англичан, о том, как они не любят существующее правление и устремляют свои взгляды к следующему наследнику».

В результате через шесть недель после отъезда Мейтланда Елизавета отозвала свое предложение и призвала Марию ратифицировать договор в первоначальном варианте. Мария отказалась, но не утратила веры, что с кузиной все еще можно договориться.

Она была настроена решительно, поскольку не желала быть просто номинальным правителем Шотландии. Мария хотела настоящей власти. В ее памяти слишком свежи были впечатления от непокорности проповедника Нокса, и она начала опасаться, что подданные никогда не будут подчиняться ей так, как в случае признания ее права наследовать английский престол. Династические претензии и ее престиж в Шотландии были неразрывно связаны, потому что пока Нокс и его сторонники чуть ли не ежедневно отчитывались перед лордом Сесилом в Англии и договаривались с ним за ее спиной, ее авторитет не мог быть устойчивым.

Если же Елизавета признает ее своей наследницей и раз и навсегда подтвердит законные права Марии, то ее шотландским подданным будет опасно апеллировать к Англии, сопротивляясь власти королевы, — независимо от того, переживет ли она женщину, которая старше ее всего на девять лет.

Елизавета преследовала свои цели. В 1559 г. она ясно дала понять парламенту, что не собирается выходить замуж. Ее слова были широко известны: «Мне будет достаточно, если на мраморной плите моей могилы будет написано, что королева жила и умерла девственницей».

Такое заявление не следовало воспринимать буквально. Елизавета в совершенстве владела искусством риторики и прекрасно понимала связь между ее замужеством и наследием престола. Хотя возможный брак решит вопрос наследования, если у нее будут дети, но для женщины-правителя было бы политически наивно объявлять о планах замужества задолго до того, как сделан окончательный выбор. Подобное не только подрывает ее авторитет внутри страны, поскольку при таком положении дел неизбежно образуются разные фракции; ее замужество — если она выберет в супруги иностранного правителя — поднимет те же болезненные вопросы об отсутствующем монархе, с которыми столкнулась Мария Тюдор, когда Филипп II всего через год покинул Англию и жену, чтобы заняться более важными делами.

В 1560 г. Елизавета серьезно подумывала о замужестве. Она до беспамятства влюбилась в своего красивого фаворита, лорда Роберта Дадли, связь с которым продолжалась несколько месяцев. Как объяснял испанский посол, «лорд Роберт пользуется таким доверием, что делает все, что пожелает, и даже говорят, что Ее Величество посещает его комнату и днем и ночью». Похоже, их отношения ограничивались интимными ласками, но все равно это был скандал, поскольку Дадли был женат. Его супругой была Эми Робсарт, на которой он женился десять лет назад.

Слухи усилились в сентябре 1560 г., когда умерла Эми — в возрасте двадцати восьми лет и при весьма подозрительных обстоятельствах. Отправив слуг на близлежащую ярмарку, она упала с лестницы из восьми ступенек в своем доме в Камнор-Плейс и сломала шею. Коронерский суд признал смерть случайной, но скудость имевшихся фактов не позволяла сказать точно, был ли это несчастный случай, самоубийство или же убийство. Елизавета не хотела ничего слушать о виновности Дадли, но к концу года решила, что брак с ним слишком рискованное мероприятие. В ноябре королева аннулировала свое решение пожаловать ему графский титул, в последний момент взяв нож и разрезав дарственную.

Как уже говорилось, после того, как лорд Мейтланд вернулся домой, убежденный, что Эдинбургский договор удастся пересмотреть, Елизавета и тут передумала. У нее на протяжении всей жизни случались такие приступы колебаний и нерешительности. Впоследствии сэр Уолтер Рэли саркастически заметит: «Ее Величество все делает наполовину». Этот недостаток она сама, похоже, считала достоинством, поскольку у нее появлялось больше времени для размышлений.