Две короны

Рен спрятала свою тревогу за маленьким глотком вина. Она подумала о Розе, которая была словно в другом мире. Если Шен ехал быстро, то они уже спустились по скалам Шепчущего Ветра и добрались до Орты. Но Селеста никак не могла этого знать. Это было совпадением. Странным, тревожным совпадением…

Рен встала и направилась к краю двора. За ним Серебристый Язык был спокоен, серые воды бесшумно извивались, направляясь в сторону залива Вишбоун.

– Я сегодня тоже плохо спала. Должно быть, из-за плохой погоды.

Внезапно над головой раздался скрип, за которым последовало яростное хлопанье крыльев. Она подняла глаза и увидела, как стая старкрестов вырвалась из окна западной башни. Птицы парили и кружили над ними, их серебристые грудки рассекали небо, как звезды. Рен знала, что в их полетах таился шепот о будущем, но она не могла его прочесть. В конце концов, она не была провидицей. За всю свою жизнь в Орте Рен никогда не встречала их. Банба утверждала, что некоторые из них все еще обитали в затерянной деревне Амарак на юге, но их башни были спрятаны так хорошо, что могли потребоваться годы, чтобы найти провидца. И то только если ты знал, где искать.

– Мне кажется, у Виллема появилась новая одержимость птицами, – сказала Селеста, которая так же пристально наблюдала за ними. – Теперь он позволяет старкрестам летать почти каждую ночь.

Рен нахмурилась. Это было то, чем Ратборн занимался в западной башне? Конечно, он не был настолько высокомерен, чтобы думать, что действительно сможет научиться читать их пророческие узоры. Или же паранойя по поводу ведьм заставила его собрать так много старкрестов в замке?

– Как странно, – пробормотала она.

– Готова поспорить, что он собирается показать какое-нибудь шоу с птицами, когда король Аларик приедет сюда, – размышляла Селеста. – Стая старкрестов может быть совершенно завораживающей, а король Гевры действительно питает слабость к животным.

– Ты имела в виду хищных зверей, – исправила ее Рен, – и я не могу представить, что человек, который скармливает людей своим тиграм, оценит стаю сверкающих птиц.

– Аларик может удивить тебя, – сказала Селеста между глотками. – Вдруг он больше похож на Анселя, чем ты думаешь? Уверена, у него есть и мягкая сторона.

Рен фыркнула. У Аларика Фелсинга могла быть мягкая сторона, как у снежного кролика, окутанного облаком, но пока он намеревался убить всех до последней ведьмы в Эане, она не хотела иметь с ним ничего общего.

Девушка вернулась к скамейке и взяла у Селесты бутылку с вином. Она уже почти опустела. Рен запрокинула голову, чтобы проглотить остатки, и мельком увидела лицо в окне западной башни. Она моргнула, и оно исчезло. Рен опустила бутылку, в животе у нее шевельнулось беспокойство.

Стоял ли там Ратборн прямо сейчас и наблюдал за ними?

– Пойдем, – произнесла она, – я хочу размять ноги.

Она убрала бутылку под скамейку и потащила Селесту по розарию, мимо отвратительной статуи Защитника, пока они не ушли достаточно далеко, чтобы их не было видно с западной башни.

Пока они шли, Селеста не сводила глаз с птиц.

– Моя мама однажды рассказала мне, что, когда Эана была молодой страной, ведьмы, чтобы иметь возможность читать небеса и видеть будущее, призвали звезды и превратили их в старкрестов. – Она прочистила горло. – Чепуха, конечно, но она любила эти глупые сказки.

Рен скрыла свое удивление. Легенда о старкрестах была живой сказкой среди ведьм, историей на ночь, которую родители рассказывали своим детям перед сном, но она не была широко известна в Эшлинне – месте, где поклонялись исключительно Защитнику.

– Думаю, немного глупости время от времени не помешает, – мягко сказала она.

– Я не вспоминала эту историю с тех пор, как умерла мама, – пробормотала Селеста. – Это, должно быть, из-за вина.

– И птиц, – ласково добавила Рен. Она чувствовала, что Селеста смущена тем, что раскрыла интерес своей матери к ведьмам. Вино вскрыло ее воспоминания и развязало язык, но, по правде говоря, это только заставило Рен полюбить ее еще больше. Не говоря уже о том, что она задумалась о матери Селесты.

– Иногда они вселяют в меня беспокойство, – призналась Селеста. – Все дело в их серебряных грудках. Они становятся слишком яркими, и, когда они собираются вместе, у меня болят глаза.

Рен уголком глаза наблюдала за Селестой, пока они шли по саду. Сначала она упомянула о своем сне об Орте, а теперь эта странная реакция на старкрестов… Даже намек на возможность того, что она была провидицей, обрек бы Селесту на смерть, поэтому Рен оставила свою теорию при себе, поклявшись пристальнее следить за лучшей подругой Розы.

– Я не беспокоилась бы об этом так сильно, – сухо сказала она. – Я уверена, Виллему скоро надоест это. – «Или он умрет». – И тогда они все улетят.

Они побродили еще немного, обе погрузившись в раздумья, наблюдая, как птицы возвращаются в свою башню. Старкресты один за другим уселись на подоконник и с чириканьем исчезли внутри.