Две крепости

Наступил день, и хоббиты с изумлением увидели, насколько ближе стали зловещие горы. Воздух теперь был яснее и холоднее, и стены Мордора, хотя все еще далекие, теперь не казались облаком на краю земли.

Как черная угрюмая крепость, возвышались они на горизонте. Болота сменились торфяниками и обширными пустырями, сплошь покрытыми сухой растрескавшейся грязью. Земля впереди поднималась длинными и пологими склонами, голыми и жестокими, переходящими в пустыню, что расстилалась перед воротами Саурона.

Прежде чем установился серый свет, путники, как черви, заползли под большой черный камень и съежились там, чтобы Крылатый Ужас не приметил их своими злобными глазами. Всю оставшуюся часть дня они провели в нарастающем страхе.

Еще две ночи пробирались по унылому бездорожью. Воздух делался все более жестким и смешивался с едким дымом, забивающим рот и затрудняющим дыхание.

Наконец, на пятое утро после встречи с Голлумом, они остановились. Впереди, темные на рассвете, в дыму и облаках поднимали свои вершины большие горы. А из их подножия росли отроги, подобные громадным контрфорсам, и разломанные холмы, до которых было не больше дюжины миль. Фродо с ужасом огляделся. Страшна, как Мертвые Болота и безводные нагорья Номэна, и еще более отвратительна была страна, которую начинающийся день медленно открывал испуганному взору. Даже в Омуте Мертвых Лиц были видны жалкие остатки зелени. Но здесь никогда не бывало ни весны ни лета. Не было ничего живого, даже плесени, питающейся гнилью. Затхлые водоемы были набиты прахом и ползучей слякотью, тошнотворно белой и серой, будто горы извергли нечистоты из своих внутренностей на окружающие земли. Высокие насыпи из битого и толченого камня, большие конусы обожженной и отравленной земли, как непристойные надгробья, стояли бесконечными рядами, медленно открывавшимися в неохотно растущем свете.

Путники подошли к пустыне, лежащей перед Мордором, — монументу, увековечившему темный труд его рабов. Эти земли были осквернены и мертвы, и ничто не могло исцелить их, разве что Великое Море ворвалось бы сюда и все утопило в забвении.

— Меня сейчас вырвет, — заявил Сэм.

Фродо молчал.

Некоторое время стояли они словно во власти ночного кошмара, отшатнувшись от него, но зная при этом, что тени развеются не раньше, чем наступит утро. Свет ширился и креп. Зияющие ямы и ядовитые насыпи вырисовывались все более отчетливо. Пробираясь сквозь облака и длинные столбы дыма, взошло солнце, но даже солнечные лучи здесь были тронуты скверной. Хоббиты не радовались свету, он казался враждебным, подчеркивая их беспомощность — маленьких испуганных зверьков, блуждающих среди нагромождений праха во владениях Темного Лорда.

Слишком усталые, чтобы идти дальше, они принялись озираться в поисках места, где можно было бы отдохнуть. Долго молча сидели в тени насыпи, но отвратительный горький дым, поднимавшийся над грудами шлака, душил их. Голлум поднялся первым. Ни слова не говоря, даже не взглянув на хоббитов, он пополз на четвереньках. Фродо и Сэм потащились за ним и вскоре увидели широкую круглую яму с высокой насыпью на западном крае. В яме было холодно и мрачно, а на дне ее — клоака многоцветной грязи. В этой зловонной норе они спрятались, надеясь в ее тени укрыться от всевидящего Глаза.

День тянулся долго. Путников мучила сильная жажда, но они отпили лишь по несколько капель из своих фляжек, в последний раз наполненных в ущелье, которое сейчас, когда они мысленно оглядывались назад, казалось им царством мира и красоты. Хоббиты дежурили по очереди. Вначале, несмотря на усталость, никто из них не мог уснуть. Но когда солнце скрылось за медленно движущимся облаком, Сэм задремал. Теперь сторожил Фродо. Он прилег на склон ямы, но тяжесть, давившая на него, не отступала. Фродо смотрел в небо, и виделись ему странные призраки — темные движущиеся фигуры, лица из далекого прошлого. Он потерял счет времени, находясь между сном и явью, пока забытье не охватило его.

Сэм проснулся неожиданно: ему показалось, что его зовет хозяин. Был вечер. Но Фродо не мог звать его: он спал, соскользнув вниз почти на самое дно ямы. Рядом с ним был Голлум. На мгновение Сэм подумал, что Голлум хочет разбудить Фродо, но потом понял, что это не так. Голлум разговаривал сам с собой. Смеагол спорил с другим существом, которое скрывалось в нем, говорило его голосом, только более пронзительным и свистящим. Во время разговора в его глазах чередовались бледный и ярко-зеленый свет.

— Смеагол обещал, — сказал первый спорящий.

— Да уж, да уж, моя прелесть, — послышался ответ, — мы обещали спасти нашу бесценность, не позволить Ему овладеть ею — никогда. Но она идет к Нему, да, все ближе, ближе с каждым шагом. Мы не знаем, что хоббиты собираются с нею делать, да, не знаем.

— Я не знаю. И ничего не могу сделать. Бесценность у хозяина. Смеагол обещал помочь хозяину.

— Да, да, помочь хозяину — хозяину бесценности. Но если бы мы были хозяином этой бесценности, мы помогли бы себе и сдержали бы обещание.