Две крепости

С этими словами он снова двинулся, почти рысью, вперед по длинной полосе между высокими камышами. Хоббиты, спотыкаясь, брели за ним так быстро, как только могли. Но через некоторое время Голлум неожиданно остановился и с сомнением принюхался, свистя, как будто он был чем-то недоволен или встревожен.

— Что это? — проворчал Сэм, не понявший его действий. — Зачем принюхиваться? Вонь и так бьет мне в нос. Ты воняешь, и хозяин воняет, все это место воняет.

— Да, да, и Сэм воняет, — ответил Голлум. — Бедный Смеагол чувствует это, но хороший Смеагол терпит это. Помогает хорошему хозяину. Но дело не в этом. Воздух движется — что-то изменяется. Смеагол удивляется, ему это не нравится.

Голлум снова пошел, но его тревога росла: снова и снова он останавливался, выпрямляясь во весь рост и поворачивая голову и на восток, и на юг. Некоторое время хоббиты ничего не слышали и не понимали, что его тревожит. Затем неожиданно все трое остановились, принюхиваясь и прислушиваясь. Фродо и Сэму показалось, что они слышат доносящийся откуда-то издалека долгий, с завыванием, крик, высокий, пронзительный и бездушный. Они содрогнулись. В тот же миг движение воздуха коснулось их кожи. Стало очень холодно. Насторожившись, они услышали звук, похожий на шум далекого ветра. Тусклые огни задрожали и погасли.

Голлум не двигался. Он стоял, сотрясаясь всем телом и что-то бормоча. Наконец порыв ветра, свистя над болотами, обрушился на них. Ночь посветлела, они смогли видеть движущиеся клочья тумана. Подняв головы, увидели, что высоко в небе в разрыве туч появилась луна.

На мгновение ее свет вселил бодрость в сердца хоббитов. Голлум же закрыл лицо руками, бормоча проклятия Белому Лицу. А потом Фродо и Сэм, глядя в небо и глубоко вдыхая посвежевший воздух, увидели небольшое облако, летящее с проклятых холмов, кошмарного крылатого призрака, черную тень, выпущенную Мордором. Она пролетела на фоне луны и с мертвящим криком исчезла на западе, перегоняя быстрый ветер.

Путники повалились ничком, прижимаясь к холодной земле. Тень Ужаса развернулась и на этот раз неслась ниже, прямо над ними, пригибая болотные камыши своими крыльями. Потом она исчезла, убралась обратно в Мордор со скоростью гнева Саурона, а за ней умчался и ветер, оставив позади голые и мрачные Мертвые Болота. Лунный свет заливал теперь болотную пустошь вплоть до зловещих гор.

Фродо и Сэм поднялись, протирая глаза, как дети, разбуженные после кошмара и обнаружившие над миром обычную ночь. Но Голлум все лежал, как громом пораженный. Хоббиты с трудом подняли его, и некоторое время он стоял, не поднимая лица, нагнувшись и закрывая голову большими плоскими ладонями.

— Духи! — скулил он. — Духи на Крыльях! Бесценность — их хозяин! Они видят всё... Всё! Ничего от них не спрячешь. Будь проклято Белое Лицо! Они всё расскажут Ему. Он видит. Он знает. Ах, голлум, голлум, голлум!

Только когда луна далеко на западе закатилась за Тол-Брандир, он смог встать и идти.

С этого времени Сэму начало казаться, что и он заметил изменение в Голлуме. Голлум больше подлизывался и старался показать свое дружелюбие, временами Сэм ловил странные взгляды, которые тот бросал на Фродо. И Голлум все чаще и чаще обращался к своей прежней манере речи. У Сэма был и другой повод для беспокойства. Фродо казался слишком усталым, усталым до изнеможения. Он мало говорил, в сущности, он почти все время молчал, не жаловался, но шел, как тот, кто несет груз, тяжесть которого становится непосильной. Фродо тащился все медленнее и медленнее, так что Сэм часто просил Голлума подождать и не оставлять хозяина сзади.

С каждым шагом, приближавшим его к воротам Мордора, Фродо чувствовал, как тяжелеет Кольцо, висящее на цепочке у него на шее. Он буквально ощущал, как вес Кольца пригибает его к земле. Но еще больше его беспокоил Глаз — так он называл его про себя. Не тяжесть Кольца, а именно Глаз заставлял Фродо склоняться и укрывать голову при ходьбе. Глаз — это ужасное, растущее ощущение враждебной воли, которая со страшной силой стремится проникнуть сквозь облака, сквозь землю, сквозь тело, чтобы проткнуть тебя, неподвижного, обнаженного, пригвоздить смертоносным взглядом. Очень тонким и хрупким был покров, который еще как-то защищал Фродо. Он теперь знал, где обитает эта воля. Так человек с закрытыми глазами знает, где находится солнце. Он смотрел туда и всем своим существом ощущал ее мощь.

Голлум, вероятно, чувствовал что-то в том же роде. Но хоббиты не могли догадаться, что творится в его злобном сердце, разрывающемся между властью Глаза, стремлением к Кольцу, такому близкому теперь, и верностью принесенной клятве. Фродо не думал об этом. Мысли Сэма были заняты главным образом состоянием хозяина. Он почти не обращал внимания на тревогу, охватившую его собственное сердце, и шел теперь за Фродо, бдительно следя за каждым движением хозяина, поддерживая, когда он спотыкался, и неуклюже стараясь подбодрить его.