Две недели до Радоницы

В голове моей зрела безумная затея. У меня был один маленький, почти невозможный шанс спастись. Я помнил разговор с Лукасом и помнил какую-то слабину в нем. Будто найди я нужные слова, все могло пойти по-другому. Если бы я только заставил его понять абсурд его действий, показать путь саморазрушения, которому он следует с таким фанатичным упорством! Я должен был поговорить с Лукасом еще раз. А значит, я должен был попасть в Бойков.

«Лалу, я прошу тебя о помощи» – бросился я к пацану. Снежка тут же лизнула меня шершавым языком. «Что треба29 делать?» решительно спросил он. На душе потеплело от его отношения: я порадовался, что в трудную минуту маленький баца думал о крае. И я изложил ему свой план.

В своей голове я уже мысленно окрестил его самоубийственным. Заслышав мои слова, Лалу громко цокнул, а потом, потянулся рукой к моему лбу – попробовать, нет ли жара. Но, по моим расчетам, это был единственный способ попасть с горы в Бойков. «Гостю, разум стратил», покачал головой Лалу, «Не переживешь то, мыслю. Лучше пойти пешком». «Но ты сказал, что на выходе из парка стоят солдаты», напомнил я, «И вдобавок, это займет очень много времени и сил. Мне нужно добраться до Лукаса как можно скорее». Эта часть плана была подвешена в воздухе, потому что я не знал, когда Лукас планирует устроить казнь Матея. Если это будет раннее утро, а нас с отцом выведут днем, то… Нет, нельзя было об этом думать. Я должен спасти брата! А значит, я должен попасть к Лукасу как можно раньше. Судя по виду, открывшемуся мне из расщелины, стояла глубокая ночь. А значит, с первыми лучами солнца, я должен броситься к решетке и звать Зорана. Соответственно, к утру Лалу тоже должен был сделать все приготовления.

В конце концов, мальчик согласился. «Зроблю все», кивнул он. Я выпустил вздох облегчения. «Ты правда ратовник30», сказал я, «Уже второй раз меня ратуешь. Проси потом что хочешь». Я сказал это полушутливо (кто знал, останусь ли я вообще жив на следующий день), но Лалу метнул в меня цепкий взгляд. «Хочу быть главой господарства!», вдруг выпалил. «Будет!», радостно воскликнул я. Только потом смысл фразы полностью дошел до усталого мозга. «Что, зачем?» спросил в замешательстве. В голове живо нарисовалась картина паренька, сидящего на совете рядом с Фагасом и Борисом. Из-за стола была видна лишь лохматая голова, а рядом возвышалась Снежка и рычала на Фагаса каждый раз, когда он пытался что-то сказать. А что, не так уж и плохо…

«Но жартую», рассмеялся паренек, «То для местных робота. А я вольный. Лучше цукерки31 для Снежки готовь. Слышал?». Огромный пес будто понял его слова и громко гавкнул, одарив меня радостным взглядом. Тут я отказать не мог. Когда неразлучная парочка скрылась из виду, я доковылял до матраса и упал на него. В голове метались мысли о предстоящем побеге, не давая уснуть, но в конце концов усталость в ломящем теле переборола распаленный идеей свободы мозг. Я заснул.

Я боялся, что поздно проснусь. Но можно было не волноваться – меня разбудил ушат ледяной воды. Буквально. Зоран окатил меня потоком из деревянного ведра.

– Время идти, – сказал, хмуро наблюдая, как я судорожно прыгаю по каменному полу в попытке согреться.

Вот и все. Холодно и отстраненно, как и полагается военному на службе. Стуча зубами, я спросил, где сейчас Лукас.

– Какая для тебя разница? – спросил он равнодушно. И сразу перешел к делу, – Сам пойдешь или…

Он показал наручники.

– Сам пойду, – покорно сказал я.

В его взгляде будто скользнуло разочарование. Наверно, еще помнил мои вчерашние нелепые потуги драться. А теперь в его глазах я молчаливо смирялся со своим поражением. Но это было именно то, чего я хотел. Принимая на себя смиренный вид, я втайне хотел усыпить его бдительность.

Во тьме мы пошли знакомой дорогой, туда, где Лукас заставил меня вчера сделать свой нелепый выбор. Кованая дверь была распахнута, решетка открыта. Значит, Лукас уже увел Матея. В середине зала, на стуле, к которому вчера был прикован я, сидела сгорбленная фигура. Свет исходил только от фонарика Зорана, и я не мог разглядеть лица. Но это мог быть только отец! Тут я уж не мог сдержать эмоций и бросился к нему. Хотя надо отдать должное Зорану: хватать и крутить руки мне он не стал.

Сказать, что отец был бледной тенью самого себя, будет… не преуменьшением даже. Внешность его настолько переменилась, что казалось, передо мной совершенно другой человек. Я хорошо помнил, когда видел отца в последний раз те долгие шесть лет назад. Это было в доме бабушки. Широкоплечий, коренастый, с могучими руками, он уминал бабушкин журек за столом. Увидев меня, поднял загорелое лицо c вихрями волос, прокричал на всю комнату: «Андрейка! Ну как там, Дарью помял наконец?!». На беду в кухню в тот момент зашла бабушка. Она так изумленно на меня посмотрела. Мне одновременно хотелось провалиться сквозь землю и дать бате в его радостную мину. Вместо этого, раскрасневшийся, я выбежал из комнаты. А на следующий день его похитили люди Лукаса.