Две недели до Радоницы

Теперь я смотрел на отца и вместо полных красных щек видел темные провалы на натянутой бледной коже, вместо шутливого, с задорной искоркой, взгляда – мутные желтоватые глаза, не выражавшие ничего. Темная кофта и серые штаны – засаленная, грязная одежда – выглядели на нем несоразмерно огромными, хотя я знал, что этот размер для него раньше был мал! Едва я увидел все, что осталось от моего отца, я сам как-то ослабел. Вчерашний прилив сил пропал. До этого я представлял, как мы с отцом, подбадривая друг друга, сбегаем с горы, и храбро идем на встречу с Лукасом. Я представлял, как он – сильный, смелый, решительный – уж точно сможет спасти край от беды.

Но теперь, когда я увидел, в какой слабой физической форме он был, все эти надежды рухнули. Я даже не был уверен, переживет ли он спуск с горы – в том виде, как я его задумал. И пока я предавался всем этим гнетущим мыслям, отец открыл глаза.

– Андрейка… – прохрипел. – Давно тебя не видел.

Он тут же закашлялся. Слова, очевидно, давались ему с трудом. Но только я это услышал, во мне пробудилась надежда. Вчера его речь была бесцветной, монотонной – скорее всего, из-за наркотика. А в этих словах, сквозь слабость и хрипоту, я почувствовал залегшее в глубине родное тепло. Я безошибочно узнал тот полный радушия голос, с которым всегда говорил отец. Несмотря на физическую слабость, дух его все еще был силен.

– Давно, батя, давно, – пытаясь скрыть радостное возбуждение, ответил я.

Я схватил его ладонь. Она выглядела слабой и хилой, но отец крепко схватился за мою руку и стал подтягиваться со стула.

– Вставай, старик, – подбадривал я, рывком поднимая сухощавое тело.

– Это кто старик? – ответил он, оказавшись вровень со мной, – С бабами тебе фору дам.

– Ой, маме расскажу.

– Она… Алена приехала?!

Тон его голоса переменился – он спрашивал немного виновато, но с нескрываемой радостью. Конечно, он ведь не знал, что мама приехала в Нагору! И только я собрался ввести его в курс дела, как нас прервали. Руки завели за спину, щелкнули наручники, последовал слабый, но уверенный тычок в спину.

– Ничего личного, Андрей, – Зоран говорил все тем же холодным тоном.

То же самое он проделал с отцом. Затем велел идти к темному проходу с другой стороны зала. Сам пошел позади нас.

– Какой план? – одними губами спросил отец. То ли, чтобы нас не услышали, то ли от слабости.

– Долго объяснять, – шепотом ответил я, – Просто делай, как я скажу.

– Ты обо мне не думай, Андрейка, – сказал он. – Мне недолго осталось.

– Что за бздура32! – сказал я чуть громче чем нужно, – Ты знаешь, сколько я ждал…

Клик! – что-то щелкнуло за спиной. Я почувствовал крепкую хватку на плече, и в следующий момент после крутого разворота я очутился лицом к лицу с Зораном. В одной руке он держал фонарь, слепивший взгляд, в другой – «Вальтер». Дуло пистолета было направлено мне прямо в сердце. Я понял, что значил это щелчок.

– Я могу убить вас прямо сейчас, – просто сказал Зоран. Никакой эмоции.

Вот в таких ситуациях я всегда слышал Мило. Да если бы Мило был сейчас со мной, я бы просто скрутил Зорана на месте… А этот «Вальтер» вырвал из рук и вышиб ему мозги прямо на камень!

Нет-нет… Что я такое думаю?! Я же договорился с Лалу, мне нужно следовать плану. Я улажу все без Мило, без насилия. А Зоран просто блефует!

Внезапно выступил отец.

– Пусти Андрея, – сказал он решительно. Несмотря на общую слабость, он собрал последние остатки воли, чтобы его голос звучал сильно и уверенно. – Лукас хочет мести, так пусть получит ее от меня. Андрей здесь не причем.

Зоран не ответил. Тишина была тягучей, и вот-вот должен был наступить момент разрядки. Я в напряжении ждал хлопка «Вальтера», но Зоран все-таки нарушил молчание словами.

– Лукаса больше не волнует ваша судьба. Когда он уходил сегодня утром, сказал мне: «Если тебе лень вести их на Влученгу, можешь убить прямо здесь».

Влученгой назывался небольшой перевал, ведший с Триглава в сторону Польши – место нашей будущей казни.

– Почему ты нам это говоришь? – спросил я.

– Потому, что я не животное. И не головорез. Я не буду хладнокровно пускать пулю в сердце беззащитным людям. Но если вы дадите мне повод…

Он показательно кивнул на «Вальтер». Но меня это уже не пугало. Я думал совсем о другом. В этих последних словах Зорана я на мгновение почувствовал мягкость. Словно он чувствовал вину за то, что делает.

– А пускать нас с горы без шансов на выживание – справедливо? – прямо спросил я.

– У вас есть шанс.

Сказано было совсем без уверенности.

– Да?! – воскликнул я, – Как были шансы у бывших сообщников «Чорного сонца», которые стали им бесполезны? Знаешь, сколько людей находили у подножия Влученги? Поляки ни разу не сообщали, чтобы кто-то пришел к ним от нас. Все умерли на том спуске!

– Ты точно этого не знаешь.

– Я точно знаю, что ты ведешь нас на смерть! И нет никакой разницы, что ты кончишь нас здесь – «не по-благородному», видите ли – или там на горе, этим идиотским ритуалом террористов. Ты все такой же головорез, Зоран, как бы ты себя ни обманывал! Нет, даже хуже, ты марионетка, прислужник еще большего головореза!