Две недели до Радоницы

– И еще знаешь! – я кричал, чуть не выплевывая из себя легкие. Воздух вырывался будто даже не из горла, а из самого моего существа. – Стреляй мне прямо в сердце, чтобы уж точно! Что мне голова?!

Зоран не ответил, а вместо того как-то раздраженно махнул рукой своим солдафонам – команда опустить оружие. Они повиновались, бросив на него вопрошающие взгляды. С хрустом давя сухие ветки под ногами, он подошел к Каролине. Схватил ее за руки, выдернул из нашего строя.

– Как благородно! – расхохотался я, – Женщин он не расстреливает! Ты все равно палач, Зоран!

Мгновение, и он стал напротив меня – суровый воин бывшей Югославии.

– Ты должен понять… – медленно, неестественно хриплым голосом, проговорил он. Будто боялся, что сзади его услышат.

«Пусть, пусть говорит. Недолго этому псу осталось»

– Я знаю, что ты хотел спасти своего отца, Андрей, – проговорил Зоран, – И это достойно уважения. Но Лукас тоже стал для меня отцом. Понимаешь? Когда у меня ничего не было, когда мою семью вырезали, Лукас дал мне работу, дал мне дом. Я не могу противиться его воле.

– И потому ты стал марионеткой тирана?

– Что?

Он нахмурился. Не ждал такого услышать.

– Для Лукаса ты всего лишь инструмент. Жаль рушить твою иллюзию, но твоему идолу на пьедестале нет до тебя дела.

Его глаза встретились с моими. Немой вопрос. Он заметил во мне перемену, но не понимал, что происходит. Не знал, что говорит уже не с Андреем.

– Трезвитесь, бодрствуйте…

Я сделал шаг вперед, оказавшись нос к носу с Зораном. Он отшатнулся, почти в испуге. С хищной улыбкой на лице, рокочущим сильным голосом я продолжал:

– …потому что противник ваш диавол ходит, как рыкающий лев, ища, кого поглотить!

Уважаемый читатель, события следующего получаса я буду описывать от третьего лица. От лица Мило, если конкретнее. В момент, когда моим разумом овладевает Мило, у меня происходят провалы в памяти (что многие из вас наверняка уже заметили из моего рассказа). Мне понадобилось опросить Каролину и отца, чтобы достоверно описать, что произошло в тот значимый миг в Ильмень-роще. Мне кажется, они – намеренно или неосознанно – сгущали краски, так что последующее повествование вышло… скажем так, весьма драматичным. Но вам судить.

Мило ринулся на Зорана. Тот принял было боевую стойку, но поздно – Мило оказался ловчее. Одно движение, захват рук, заламывание назад, и вот уже Зоран стоял на коленях – униженный и беспомощный. Мило выхватил ключи от наручников, снял с себя оковы – наконец-то свобода (какая уже по счету)! Он с силой нажал Зорану на плечо, у того аж захрустел сустав и во всю глотку огласил:

– Да начнется бой!

Солдаты оказались в смятении – не палить же по своему боссу? Но тут одному прилетел огромный молот в бок: он упал ничком на землю – выведен из строя. Второй только развернулся – и молот опустился уже ему на голову. Огромная косматая тень била сильно, била нещадно, так, что конвой Зорана разлетался, как щенята. Великан вышел на свет – грудь вздымается под порванной рубахой, а в окровавленной руке – импровизированная булава.

– Григорий! – радостно прокричала Каролина.

Она собрала у стонущего на земле солдата ключи, сбросила наручники и понеслась к Григорию. Тра-та-та! – раздалось над рощей. Снова кровь, но теперь Григория. Впрочем, это была небольшая рана – пули чуть задели бок великана. Каролина в два прыжка оказалась рядом с солдатом, метко выбросила руку, и автомат прочертил дугу прямо в заросли. Вторая рука уже рубила ладонью по плечу солдата. Он упал на колени, и достаточно было могучего щелбана подошедшего Григория, чтобы отправить его в нокаут. Еще минус один. А где же последний, четвертый? Он спрятался в роще, чтобы дать новую очередь. Промахнулся, на счастье. Слышится торопливая перезарядка, но Григорий делает олимпийский замах гигантским бревном-рукой и – вжуууухххх! – выстреливает молотом в тьму рощи. Бедняга издал короткий вопль, и никаких очередей больше не было слышно. Григорий и Каролина, в окружении тел поверженных врагов, поворачиваются в сторону Зорана. Их взгляды полны воинственного пыла.

– Пусти змея этого, – прогремел Григорий. Потом – Зорану, – А ты… Сдавайся по-хорошему!