Две недели до Радоницы

В некоторых местах люди поставили в землю самодельные кресты с изображением Богоматери, зажгли свечи и принесли цветы. Вокруг них полукругом стояло собрание людей. Их губы беззвучно шевелились в молитве, глаза недвижно прикованы к образу на кресте. Боже мой, да неужели здесь взаправду погибли люди? Я подошла к одному из таких поминальных мест. В окружении камней, под основанием креста лежала каменная плита с надписью «Погибли от рук преступной власти». Убиты… И впрямь убиты! Я прошептала молитву вместе со всеми. На табличке не было имени. В голове пронеслась мысль: а вдруг это дядя? Владислав подошел и грубо взял меня под локоть. Холодным голосом сказал, что мы должны идти. Я совсем не узнавала этого человека. Возникло желание вырваться и убежать. Однако я должна была убедиться, что с дядей Мареком все в порядке.

Входная дверь была взломана, а на земле лежал разбитый замок. Все инструменты и оборудование в беспорядке лежали по полу. На белой стене черной краской были написаны две большие буквы: P и W. Я видела их раньше, в книге по истории. Такие рисовали на стенах осажденной Варшавы солдаты подпольной армии. «Ты ведь совсем не знаешь, чем занимался Марек?» – спросил меня Владислав, – «Это не просто мастерская». Он подошел к одной из стен и открыл неприметную на первый взгляд дверь. На фоне стены ее почти не было видно: только темная полоска между дверью и косяком. Вниз по узкому проходу вели каменные ступени. Мы стали спускаться, и я позвала дядю по имени. «Его здесь нет», – сказал Владислав. В глухой тиши каменных стен его голос звучал страшно.

Внизу была сплошная темнота, и он включил свет. Мы оказались в простом, сложенном из кирпичей, подвале. Вокруг лежали кипы листовок, а у стены стоял огромный печатный станок. Пепельницы на полу – простые жестяные банки – до верху полны бычками от папирос. «Здесь мы работали с твоим дядей» – сказал Владислав, – «Я сочинял тексты агитаций, он обслуживал станок и покупал бумагу». Агата, ты наверняка, уже поняла, что пан Владислав – здрайца7. Он показал мне удостоверение члена СБ. Работая вместе с моим дядей, он собирал информацию о подпольной организации «Солидарность». Я всегда думала, что Марек как-то связан с движением сопротивления, но не могла представить, что его мастерская была убежищем.

«Не волнуйся. Марек жив», – сказал мне Владислав, – «Я лично проводил его арест». Видимо, он надеялся, что эти слова успокоят меня. Я спросила, что будет со мной. Он словно ждал этого и заговорил так: «Я знаю, ты сирота. Твои приемные дядя и тетя теперь надолго в тюрьме. Тебя снова ждет приют». Эти слова я уже слышала от полицейского. Владислав продолжал: «Однако я хочу предложить тебе что-то другое. Не твоя вина, что ты попала к таким людям, как они». «Марек и Юстына заботились обо мне!» – возразила я. «Неужели? Но где они сейчас? И кто позаботится о тебе теперь?», – спросил он и так зло улыбнулся, – «Мы с тобой оба пилигримы, Каролина. Я рассказывал, что переехал сюда с семьей из Новогрудка. Так вот, про семью это неправда была». Я спросила, выдумал ли он историю о Марте тоже, и он сказал, что да. «Говоря о ней, я представлял тебя в будущем», – сказал он, а затем предложил стать моим приемным отцом. Его слова были мне отвратительны. Как я могла теперь доверять человеку, который обманывал нас столько времени? Даже представить его в роли отца было противно. Я так ему и ответила, очень резко и громко.

Мой ответ его взбудоражил. Он вскричал: «Ты знаешь, сколько мне пришлось вынести, чтобы добиться этого положения? Чтобы иметь влияние на людей? Ты должна поддерживать тех, у кого власть, иначе пропадешь!». Он крепко схватил меня за руку. Свирепел все сильнее, кричал: «Как не поймешь, что выбора нет?». Мне трудно передать свое состояние, Агата. Я ни о чем не могла думать и мной лишь владело желание бежать из этого мрачного подвала. Дядя Марек все-таки не зря учил меня самообороне. Владислав совсем не ожидал, что я буду так отбиваться.

Пока он приходил в себя, у меня было время бежать. Сейчас я пишу эти строки, сидя на лавке внутри костела. Сестра дала мне ручку и бумагу. Здесь очень много раненых. Они лежат на матрасах и одеялах на полу, и за ними ухаживают сестры. Из их рассказов я узнала, что произошло в городе. Работники завода устроили мирную демонстрацию против военного положения. К ним присоединились другие граждане. Полицейские угрозами разгоняли толпу демонстрантов, но этого было недостаточно и приехали несколько отрядов ЗОМО. Они были вооружены огнестрельным оружием. В касках и со щитами они стали усмирять демонстрантов. Никто не видел, как и почему произошел первый выстрел, но после этого началась цепная реакция. По рассказам раненых, это была настоящая резня. Зомовцы стреляли по убегающим людям из окон автомобиля и преследовали их на улицах. Некоторые полицейские целились в окна домов и в окошки на оборонительном мосту, бросали туда дымовые гранаты. Несколько человек погибли, часть раненых увезли в госпиталь, а остальные укрылись здесь, в храме.