Две недели до рая

– Извините, очень жарко, – сказала она, возвращаясь в кресло, – кондиционер еще не подключили, просто беда, – она сделала глоток и снова заговорила, не глядя ни на меня, ни на Ваню: – Это непростая история. Мне кажется, у меня никого не было ближе Алены. У нас было словно одно детство на двоих: одинаковые мечты, одинаковые проблемы. А потом у нее вдруг появился отец. Многие годы она не говорила о нем, но, когда нам было по тринадцать лет, наконец решилась доверить мне эту тайну. Я сначала обрадовалась за подругу, думала, она переедет в нормальный дом и заживет по-человечески. Но Алена не захотела. Сказала: «Я мать сейчас ни за что не оставлю, а уеду, когда школу окончу». Я, как уже сказала, не понимала этого странного выбора, но поддерживала ее. Мне казалось, подруга поступает не глупо, а благородно. Тогда я еще не понимала, что появление богатого отца скажется на наших дружеских отношениях. А потом Борис Михайлович стал появляться все чаще. Алена, конечно, предпочитала проводить время с ним, а не со мной, и я по-детски обижалась. Скоро мне стало ясно – жизнь у Алены будет другая. И я не могла справиться с этим знанием. Мы начали ссориться. Я злилась, когда она уходила к отцу – он водил ее в театры, кино, парки аттракционов, заваливал подарками. Она начала усиленно учиться, заговорила о Москве. Правда, ей по-прежнему было тяжело оставить мать, и она поступила в Тарасовский университет, как и я. Но начиная с первого курса все, о чем могла говорить Алена, – это о своем переезде в столицу. Это был сущий кошмар. Мне все труднее становилось сдерживаться. Я мечтала, чтобы она заткнулась и поняла наконец, что мир не вращается вокруг ее блестящей судьбы. Дело в том, что в моей жизни на тот момент все было очень плохо. Папа умер. Сестры повыходили замуж – им очень хотелось уехать из нашего печального дома. Мы с мамой жили вдвоем, и мне приходилось много работать после учебы. А Алена радостно щебетала, как изменится ее жизнь после диплома. Мои проблемы ее не волновали.

– Вы сказали ей об этом, и произошла ссора?

– Нет, говорить я не стала, – Даша усмехнулась, и в глазах ее мелькнул неприятный стальной блеск, – мне не хотелось выглядеть жалко и плакаться ей. Я нашла другой способ – соблазнила ее парня.

– Андрея? – удивилась я.

– Андрея. Другого у нее не было. Понимаете, – Даша посмотрела на нас, не скрывая злых слез, выступивших от избытка эмоций, – у ее ног вскоре должен был оказаться весь мир, и мне захотелось что-нибудь у нее отобрать. Сделать по-настоящему больно, чтобы она поняла, как делает больно другим.

– То есть чувств к парню вы не испытывали?

– Он мне нравился внешне, потому что, объективно говоря, Андрей – очень красивый молодой человек. Но вы правы, чувств никаких не было. Он для меня был туповат.

Иван фыркнул:

– И что, он так легко согласился изменить с вами Алене?

– Представьте себе, – ответила Даша. Кажется, ее слегка задел удивленный тон моего спутника, – но Алена сама все сделала для этого. Я просто воспользовалась их очередной ссорой и пришла к нему в общагу. Он тогда учился на маляра или строителя – не помню.

– А у них были ссоры?

– Тогда уже были. Алена вообще быстро прозрела насчет своего Ромео. Поговорить-то с ним не о чем. Красивый, да, – но на этом достоинства заканчивались. Она понимала, что их отношения – явление временное. А ему это в голову не приходило. Потому он из себя выходил, когда она заговаривала о Москве. Потом они оба начали мечтать, что он уедет из Тарасова вместе с ней, но Борис Михайлович быстро пресек эти фантазии и в конце концов настоял на их разрыве. Они продолжили встречаться тайно, но ссорились постоянно с тех пор. – На этих словах я повернулась к Ивану, но тот округлил глаза и развел руками: не знал.

Между тем Даша продолжала:

– Однажды Алена пришла ко мне после очередной такой ссоры. Она опять плакала и говорила, что не может с ним порвать, но очень хочет уехать. Я слушала, слушала, и, знаете, в какой-то момент в голове будто щелкнуло: ну сколько можно терпеть нытье этой барыньки? Сколько можно быть подушкой, подкладкой, подпоркой? Есть у меня, в конце концов, самоуважение? Я все выслушала, в общем, покивала головой, а когда она ушла, купила в супермаркете бутылку вина и пошла к Андрею.

– Вы просто пришли с бутылкой к парню, и… этого хватило? – не переставал удивляться Иван. – Никакой романтики?

Даша издала короткий смешок и покачала головой, отчего в ее волосах, как в рекламе шампуня, запрыгали яркие блики.

– Да нам, в общем-то, было не до романтики. Когда я пришла в общежитие, Андрей был на взводе. Он хоть и дурак, но тоже начал понимать, что отношениям с Аленой конец. Ни в какую Москву его никто не возьмет, и о красивой жизни с богатой невестой можно забыть. Я просто по-детски предложила отомстить, и он согласился.

– А потом что, взявшись за руки, побежали рассказывать о случившемся Алене? – не выдержала я.