Две ночи и тысячи дней (СИ)

- Все нормально. Мне просто интересно, почему? - мягко сказал принц.

- Хочется? - робко предположил Дженсен и отвел глаза, боясь посмотреть на принца.

Мужчина на это мягко улыбнулся.

- Хочется? Принять ванну? Или искупать меня? Может, искупаться вместе со мной? - поинтересовался он. Дженсен не ответил. - В другой раз. Ночь не такая длинная, как может показаться. Я не хочу тратить ее на купания, - взяв наложника за руку, он потянул и уронил его на себя.

Дженсен распластался по большому сильному телу и улыбнулся:

- Как скажешь, господин.

И сам потянулся за поцелуем.

Принц не стал ему отказывать, да и не собирался. Ведь ему нравилось целовать эти пухлые, умелые губы. Как и чувствовать приятную тяжесть его тела на себе. И тепло. Впервые в жизни он был рад, что приехал во дворец. Он вдруг замер и даже отпрянул, отдернув голову, чем несколько напугал Дженсена.

- Господин? - услышал он тихое, но не ответил, задумавшись о том, что будет, если во дворец приедет настоящий Халед. Он посмотрел на ничего не понимающего Дженсена и ему показалось, что его собственный взгляд несильно отличался от того, что он видел в глазах напротив.

Он мотнул головой.

- Поговорим об этом перед твоим уходом. Но до него у нас достаточно времени, - он перевернул их обоих и теперь Дженсен лежал на спине, обняв его руками. Он провел рукой по его щеке, а потом запутался пальцами в светлых волосах. - Я рад, что приехал, хотя не люблю это место.

Эти слова… Дженсен закусил губу и предпочел ничего не отвечать. У него не может быть чувств, это слишком дорого может обойтись игрушке того, кто держит в кулаке его жизнь…

***

Когда пришел рассвет и дворец за окном заволокло туманом, Халед просто лежал на покрывалах и уже полусонно целовал припухшие губы Дженсена. Они оба молчали и каждый думал о своем.

Дженсен старался напомнить себе, что у него нет права к кому-то привязываться, что за дверями этой комнаты его ждут шейх, гарем и мелкие интриги, помогающие ему сохранить жизнь.

Как же было больно сейчас, когда теплые ладони ласкали тело, уже без похоти, а скорее… просто потому что хотелось.

Эту приятную тишину нарушил принц:

- Когда-нибудь может так случиться, что я приеду во дворец и даже не посмотрю в твою сторону, не позову тебя в свои покои. Если такое случится, ты не должен приходить ко мне.

Дженсен какое-то время молча на него смотрел, а потом кивнул, стараясь унять вспышку боли, парализовавшую сердце:

- Хорошо, господин.

- Пообещай мне.

- Я обещаю.

Услышав это, принц улыбнулся и поцеловал его - крепко, страстно, и их языки танцевали свой причудливый танец друг с другом. А потом принц отстранился.

- Тебе пора возвращаться к Махмеду.

- Господин…

- Иди.

Дженсен вздохнул и поднялся. Он собрал одежду, натянул шаровары, бросил взгляд на кровать под балдахином… Принц на него не смотрел. Дженсен зажмурился, чувствуя, как что-то умирает внутри него, и вышел за дверь.

Принц с раздражением швырнул подушку куда-то вон с постели. Он думал, что его сердце никогда уже не будет болеть так, как когда-то.

Он ошибся.

***

Дженсен даже не мог потом вспомнить, как пробрался в покои старца, минуя стражу и слуг, как прилег рядом и даже попытался уснуть.

В голове царил совершенный туман, сквозь который он лишь старался успокоить разболевшееся сердце и запомнить две прошедших ночи. Он уговаривал себя, что это - лишь приятные духу и телу воспоминания, и он должен лишь помнить, но не чувствовать.

- Ты вернулся? - послышался голос Махмеда.

Дженсен вынырнул из вязкой дремы и ответил:

- Да, господин.

Старец чуть улыбнулся:

- Ты - хороший мальчик. Не дерзишь, как иногда случается, и не пытаешься соблазнить так, что до тела не хочется касаться.

- Благодарю, господин.

- Отдохни немного. И я пока посплю.

- Да, господин.

Он чувствовал себя неживым и угасшим. Но ему ничего не оставалось сейчас, как выполнить указание Махмеда, чтобы позже вернуться в свою обычную жизнь.

***

Гарем встретил его тихими разговорами, как это всегда бывало по утрам. На него косились, даже перешептывались, глядя вслед, как всегда. До его слуха долетали обрывки их разговоров. Что-то о том, что господин выбрал не его, и это какой-никакой, но показатель. В другое время Дженсен бы насмешливо фыркнул в ответ на подобные замечания: то, что он - любимец шейха, не означает, что он владеет господином, и господин вполне может захотеть изменить своим привычкам и позвать в свою постель кого-то другого, что вчера и произошло. Наверняка, “подстрекателем” к таким разговорам был тот дерзкий мальчишка, который появился совсем недавно, и от него прямо жизненно необходимо избавиться. Но сейчас Дженсен был слишком занят собой и своими мыслями о принце, о ночи, точнее ночах с ним, о любовных утехах, в которых он впервые не чувствовал себя вещью. На краткий миг в его голове даже промелькнула мысль о том, чтобы попытаться сбежать из этой золотой клетки на волю, туда, к границе, разыскать там принца… промелькнула и исчезла. Он понимал, что это глупость. Понимал, что если его поймают, а его, скорее всего, поймают, его голова расстанется с плечами.