Две ночи и тысячи дней (СИ)

Он слишком долго жил в гареме, чтобы знать, что положение любимчика шейха не спасет его от внимания гостей. Да, шейх благоволил ему, но если кто-то назовет хорошую цену, тот тут же ухватится за предложенные монеты. А может, и камни.

- Вы ведь не позволите мне нанести вам мехенди? - тихо спросил Али, жуя обычный персик.

- Нет, Али, не сегодня. Ты еще не до конца освоил технику, а я должен быть безупречен этой ночью.

- Тогда позвольте искупать вас, - попросил мальчишка.

Дженсен с удовольствием бы вымылся сам. Но он прекрасно понимал, что не может, это будет странно выглядеть и у многих возникнут вопросы, а зачем Дженсен вообще держит при себе служку, который ничего не делает. Мальчик может пострадать. И он вместе с ним.

- Хорошо, Али.

- И подготовить вас, - под конец голос Али упал до шепота.

Дженсен приоткрыл глаза и, судя по потемневшему лицу мальчишки, мог с большой долей уверенности сказать, что тот покраснел.

Для того, чтобы наложницы и наложники были сговорчивее и послушнее, а также чтобы настроить гостей на нужный лад, их полагалось подготовить, а говоря по-простому - возбудить, и, самое главное, в этом возбужденном состоянии оставить. С женщинами было проще, но и с мужчинами научились справляться. Металлический плаг, в его случае из чистого золота, особой формы, упирающийся в простату и при любом движении рассылающий искры удовольствия по всему телу, а также система ремешков, украшенных россыпью маленьких драгоценных камней, пережимавших член и мошонку, не позволяя органу быть вялым, оставляя его в полувозбужденном состоянии. Орудие пытки для наложника и веселая игрушка для других.

Дженсен допускал мысль, что он может нравиться Али, пусть тот еще и совсем ребенок, а также понимал, что мальчишка хочет отблагодарить его за подобие спасения, а может и выслужиться. В данном случае, это не имело значения. И опять же, нужно было создавать видимость услужения, чтобы не возникало лишних ненужных вопросов.

- Хорошо, - ответил он, стараясь не думать о предстоящем.

***

К счастью гостей прибыло немного, всего пятеро. Дженсен, как и другие наложники и наложницы, лежал на больших разноцветных шелковых подушках, отдыхая после танца. Шейх и его гости курили кальяны, пьяно смеялись и о чем-то говорили. Дженсен не прислушивался. Ему было все равно. Свой кальян с гашишом - кальян полагался и каждому из тех, кто находился в зале, а не в гареме - он уже выкурил, голова его туманилась, и примириться с происходящим вокруг было проще. Плаг внутри сводил с ума, и он уже был готов сам отдаться любому, кто его захочет, лишь бы избавиться от напряжения во всем теле. И желающие были, Дженсен ловил на себе жадные взгляды с разных концов большой украшенной к торжеству залы. Прозрачные шаровары и мехенди по всему телу, показывающие его высокое положение в гареме, привлекали алчные похотливые взгляды многих. Но сам он смотрел лишь на шейха. Он прекрасно знал правила. Посмотреть на кого-то из гостей - навлечь на себя неприятности, а они были ему совершенно не нужны.

Он бросал томные взгляды на шейха, изогнувшись в соблазнительной позе, мельком демонстрируя плаг. Шейх спустя время это заметил. Дженсен поймал его жадный темный взгляд. Нужно было подойти и предложить танец или подлить в пиалу чая…

Вдруг раздался громкий голос распорядителя возле дверей залы:

- Прибыл принц Халед!

Удивленный, Дженсен повернул голову к входу. За семь лет, проведенных в гареме, он никогда не видел старшего сына шейха.

По дворцу среди слуг и стражи ходило очень много различных слухов об этом человеке. От самого простого, что его отправили вон из дворца, потому что он был невероятно уродлив, до слухов о том, что он был мертв. Но при всем этом во дворце, в той части, где позволялось гулять Дженсену, не было ни одной фрески или любого другого изображения старшего сына и наследника. Сам же господин никогда о нем не упоминал в разговорах с Дженсеном. А Дженсен не спрашивал.

Понимая, что ведет себя неподобающим образом, Дженсен все равно лег на бок лицом к дверям. Любопытство было слишком сильным.

Стражник отступил, послышались тяжелые уверенные шаги и в большую залу вошел…

Да, принц Халед определенно был кровным сыном его хозяина. Но. При этом его глаза были так же стары, как и отца, словно он прожил гораздо дольше, чем мог в этом возрасте. Вот только алчности, так знакомой Дженсену, в них не было. Этот человек был молод и слишком… чужой для этой залы или этого яркого убранства. Глаза Дженсена рассмотрели широкие плечи и перевитые венами руки, встрепанные густые слишком длинные для мужчин высшей касты волосы, грязные сапоги и походный доспех; на поясе болтался ржавый, видимо от крови, ятаган. Этот человек прибыл сюда с поля боя, либо хотел, чтобы так думали.

- Сын мой! - воскликнул шейх. Он поднялся с подушек и приветственно раскинул руки.

Халед ступил в его объятия и поприветствовал отца, после чего опустился на одно колено.

- Я не мог пропустить свадьбу своего любимого брата, даже несмотря на бой.