Две полоски для мажора

Преодолевая жгучее покалывание в левой руке, я распахиваю глаза, когда слышу отборный мат. Рядом со мной, уже встав на ноги, отряхивается незнакомый мне лысый парень в яркой форме какого-то футбольного клуба. Смахнув пыльный след с шорт, он бросает на меня испепеляющий взгляд:

— Ты че, овца? Куда зад свой двигаешь?

И пока подбежавшие к нам Настя и ещё парочка одногруппницы помогают мне подняться, я молчу, ошалело хлопая глазами. Вернувшись в вертикальное положение, несколько секунд нахожусь в шоковом ступоре, не зная, что ответить. Пока до меня не доплывает: видимо, мы столкнулись с этим лысым на одной беговой дорожке.

— Извини, видимо, тебя не видела, — тихо лепечу, а боль в левой руке все нарастает

Бросив на неё взгляд, я морщусь от вида множества кровоточащих ссадин, рассыпавшихся от тыльной стороны ладони и до предплечья. В глазах неосознанно уже наворачиваются слезы. Черт! Больно-то как!

— Не видела, — мерзко передразнивает парень. — Глаза разуть забыла?

Крепко приобняв меня за талию, Настя смело и громко выпаливает:

— А ты сам куда смотрел, когда бежал?

Но у меня нет сил и желания устраивать какие-либо разборки на виду у всех, поэтому прижав расцарапанную руку к себе, просто спокойно говорю:

— Послушай, я ведь извинилась. Я правда тебя не заметила.

— Мне сказать, куда засунуть эти извинения. Или показать? — лицо лысого искажает нездоровый оскал.

— Мне покажи. — Знакомый до мурашек стальной бас врывается в наш разговор.

Я вздрагиваю, на секунду снова забыв, как дышать, а ладонь Насти сильнее вдавливается в мою поясницу. Да и вообще все наблюдающие за нами выжидающе замирают. Только не это лысое хамло, из-за спины которого скалой выплывает Марк. Он лишь ещё сильнее кривит лицо и оборачивается.

— Тебя забыли спросить.

Громов смиряет его ответным взглядом, достойным пустого места, а потом встречается глазами и со мной. В тёмных радужках тут же вспыхивает тревога, стоит ему заметить мои ссадины на руке.

— Лика, что случилось? — натянуто интересуется он, сводя широкие брови к переносице.

Проглотив волну нервного трепета, я несмело подаю голос:

— Марк, все нормально. Просто...

— Просто конопатая корова по сторонам не смотрит, — выплевывает мой лысый знакомый.

— Эй! За языком следи, — Марк одергивает его за ворот футболки, а свой низкий голос переводит на угрожающий рык.

— Охренел? — Дернувшись от рук Громова, парень приосанивается и становится практически вплотную к нему.

И Марк делает то же самое: расправляет плечи и вскидывает подбородок, пугающе сверкая глазами.

Вид двух расхорохорившихся парней примерно одной физической формы и комплекции, застывших в весьма ощутимом напряжении друг напротив друга, быстро приводит меня в чувство. О нет. Только бы без драк! Мигом забыв о ноющих ссадинах, освобождаюсь от рук Насти и делаю уверенный шаг вперёд:

— Ма-арк. — осторожно начинаю я.

Но меня никто и не думает слушать. По лицам обоих уже пляшут желваки.

— Эта рыжая овца - твоя тёлка что ли, что ты впрягаешься?

— Её зовут Лика. Так что будь добр, извинись за оскорбления.

— Да мне глубоко фиолетово, — шипит лысый. — Я вас обоих могу послать по трем буквам.

— Ну, давай. Рискни, — с вызывающей усмешкой цедит Марк.

— Пошёл на.

Но парень договорить не успевает.

И в эту секунду мне кажется, что весь стадион задержал дыхание и замер, наблюдая, как кулак Марка с размаху впечатывается в челюсть своего лысого собеседника.

Л Л Л

— Громов, ты издеваешься надо мной? — кулак ректора с размаху приземляется на стол, а стоящие на нем какие-то железные кубки и статуэтки подпрыгивают с жалобным звоном.

И я подпрыгиваю одновременно с ними. Да. Мы опять в кабинете у Павла Петровича. Стоим перед его столом по стойке смирно. И да... опять вдвоём.

Я, как непосредственный свидетель драки, а Марк - как активный участник. Третьего экземпляра потасовки привлечь сюда не удалось. Парень оказался вообще не из нашего университета. Но это никак не помешало Марку хорошенько отрихтовать его лицо.

Правда, Громову тоже досталось. Тот лысый неадекват оказался неробкого десятка.

Украдкой бросаю взгляд на своего защитника, который, сунув руки в карманы спортивных шорт, стоит, монументально расправив плечи и смотрит куда-то поверх головы ректора. Выразительная линия скул на лице Марка подчеркнута не только внутренним напряжением, но и парочкой ссадин. Да и без того чувственно крупные губы теперь немного оттюнингованы легкой припухлостью.

От одного вида такого серьёзного и хмурого Марка с боевыми ранениями у меня тянет под ребрами. Я не ожидала... Он возник там как черт из табакерки. Я искренне думала: Громову все, что связано со мной, уже неинтересно.

Но слишком много энтузиазма было в чётких ударах Марка по лицу противника. И настолько много, что его и того придурка с трудом разняли два накаченных физрука.