Две полоски для мажора

— Громов, да когда же ты уже выпустишься отсюда, а? — продолжает ректор, с отчаянием повышая голос. — Ты можешь не быть главным героем всех криминальных новостей нашего универа? Ты - исчадье всех проблем! То цветочный рынок разводишь, то пожарная сигнализация сработает, потому что кое-кто курит в мужском туалете.

— Я не курю. И не пью. ЗОЖ, Павел Петрович. Слышали о таком? — хмыкает Марк, с раздражением закатывая глаза.

Я вовсю маякую взглядом Громову, чтобы он был как-то повежливее и без намёка на дерзость. Неизвестно, чем теперь закончится его выходка на стадионе. Но Марк лишь расслабленно подмигивает мне типа: «ваще не парься, детка».

Ага, ну конечно. Не волнуйся. На лбу у ректора уже проступает испарина, а щеки пугающе краснеют.

— А кулаками размахивать где ни попадя это тоже ЗОЖ?

— Вообще-то, Марк заступился за меня, — осторожно встреваю я в разговор.

Делаю небольшой шаг вправо и слегка перекрывают Громова от гневного взора ректора.

И это получается как-то само собой... бессознательно.

— Лика, не лезь, — шепчет за моей спиной Марк. И мы стоим так близко, что его строгий выдох расстилается мурашками в моих волосах. — Молчи.

А меня уже распирает от переполняющих эмоций. И от этого даже стирается ощущение боли в расцарапанной руке. Смело смотрю на ректора, вскинув подбородок:

— Тот придурок был готов и на меня броситься, хотя я извинилась за свою невнимательность. А в ответ посыпались оскорбления и...

Но Павел Петрович заставляет замолчать одним взмахом руки, возмущенно уставившись на Марка позади меня.

— Нет, ты посмотри, Громов, какой у тебя здесь адвокат нарисовался. Ну чудо просто!

— Еще какое чудо, — легко подтверждает Марк. — Рыжее чудо, — добавляет он так тихо, что мне едва удается расслышать это.

И по теплой интонации его голоса, даже затылком ощущаю, что в этот момент он улыбается. А через секунду кровь в моих венах заполняет жар. Пальцы Марка касаются моего запястья и проводят незамысловатый узор по внутренней стороне ладони. Так бережно и мягко. Всего лишь мимолетное прикосновение теплых мужских пальцев, а меня уже здесь нет. Я падаю куда-то в жерло вулкана.

Хочется обернуться, но делаю лишь осторожный едва заметный поворот головы к плечу. Но и этого достаточно, чтобы краем зрения заметить, что Марк гипнотизирует меня взглядом, приподняв уголки своих губ.

Мамочки, мне бы дополнительный глоток кислорода сейчас, потому что я где-то на грани обморока.

— Громов! — возглас ректора быстро возвращает в реальность.

Я и Марк одновременно отшатываемся друг от друга, а на своей ладони больше не чувствую горячих узоров.

— Совесть имей! — продолжает Павел Петрович, сотрясая воздух. — В гляделки он играет, рэмбо. В общем, выговора в личное дело тебе не избежать. И отца оповестим. А ты, Соболевская, — он стреляет взглядом в меня, заставляя в тут же виновато опустить голову. Хотя я-то тут при чем? — Еще раз будешь поймана с Громовым на какой-нибудь его выходке и тебе выговор накатаем.

Я согласно и очень активно киваю, лишь бы поскорее покинуть этот кабинет. Одарив еще парочкой угроз по поводу вызова на воспитательные комиссии и минусовкой баллов из общего рейтинга, нас, наконец таки, отпускают.

Выйдя из кабинета ректора, я и Марк почему-то застываем у его дверей. Сейчас самый разгар пары и длинный коридор погружен в тишину. И мы оба зависаем в ней, став друг напротив друга.

Несколько секунд просто молчим, а между нами вьется весьма ощутимое напряжение. Облизав губы, я робко поднимаю взгляд на Марка, встречаясь с той самой бездонной темнотой в его глазах. Во мне эмоций через край.

И даже не успев подумать, позволяю себе поддаться какому-то внутреннему, стихийному порыву. Сделав шаг к Марку, я осторожно обхватываю ладоням его лицо. И, поднявшись на носочки, просто мягко касаюсь губами его щеки, украшенной мелкими ссадинами, прошептав:

— Спасибо.

Аромат дорогого парфюма, смешанный с терпким запахом мужского тела бьёт в самый низ моего живота, рассыпаясь там электрическими разрядами. И только тогда до меня доходит: я, кажется, перегнула с эмоциональностью. Потому что чётко чувствую, как Марк ошарашенно выдыхает у моего лица:

— Да не за что.

Испугавшись своего же прорыва, отшатываюсь от Громова, подумывая, что неплохо сейчас бы провалиться куда-нибудь на этаж ниже. Моё сердце брыкаться в груди, пока внутренний голос вопит, что я немного «ку-ку».

Нервно прочищаю горло и заправляю за уши распустившиеся пряди. Боже, как неловко.

— Вообще, конечно, ты не должен был... — начинаю мямлить я, чтобы не возвращать молчаливую паузу между нами.

— Должен. Это даже не обсуждается, — не задумавшись, чеканит Громов.

— Но у тебя теперь могут быть проблемы.

— У меня есть только одна проблема, — вздохнув, Марк проводит длинными пальцами по растрепанным волосам, укладывая их ото лба назад. — Девушка, что не выходит из моей головы, устроила мне отворот-поворот.

Я едва не нарушаю тишину коридора предательским возгласом, что такого не было! Но вовремя прикусываю язык. Итак уже отличилась со своими необдуманными порывами.