Две повести о любви

— Господи, я не понимаю тебя. Зачем ты делаешь мою жизнь невыносимой? Разве я виновата, что он бросил меня, разве я не была послушной тебе и не венчалась с ним вопреки всякому здравому смыслу? Разве я не сделала всё, чтобы удержать его? Разве я искала себе новых развлечений и утешений плотских? Я протестую против твоей воли, Господи. Я плачу, но протестую. Ты хочешь испытать меня, как Иова. Я прочла, наконец, эту книгу. Раньше я думала, что история Иова — это пример безропотного приятия человеком самых страшных испытаний. Действительно, это испытание веры, вопреки всему: уму, сердцу, обстоятельствам. Бог хочет так, и я покоряюсь. А для чего он этого хочет? Не мне судить. — Вот вера Иова. Но, оказывается, покоряясь, он роптал еще как. Иов был праведник, но даже он роптал на тебя, Господи. Что же ожидать от меня, ничтожной грешницы. Неужели, ты заранее обрекаешь меня на погибель?

Ты разрушил всю семью мою.

Предал меня Бог беззаконнику и в руки нечестивым бросил меня.

Я был спокоен, но Он потряс меня; и поставил меня целью для Себя.

нет хищения в руках моих, и молитва моя чиста.

И ныне вот на небесах Свидетель мой, и Заступник мой в вышних!

Многоречивые друзья мои! К Богу слезит око мое

Такое смирение, такая любовь к Богу, это — святость. Иов и есть святой. Но мне этого не дано. Моя душа не хочет смириться с тем, что долг выше земной любви, мой ум восстает, меня хотят насильно заставить жить с человеком, которого я не люблю, сделать наложницей. Вот как это называется.

Отец Арсений ни минуты не сомневается, что так должно быть, что это во благо. Старец тоже сказал еще пять лет назад: «Хорошо бы, чтобы он вернулся»… Но вот он вернулся. Меня-то почему-то никто не спрашивает: я этого хочу или нет? Да, я прощаю его, прощаю, тысячу раз прощаю. Но почему я должна жить с ним, как ни в чем ни бывало. Только потому, что он покаялся?

Но есть такое понятие: поздно. Если он обрел веру, пришел к Богу, то он должен знать, что ему надо претерпеть, понести хоть какое-то наказание, на которое он сам же себя и обрек своей безумной жизнью. Да, Господи, я знаю, знаю, я лукавая раба, ведь то же самое можно сказать и обо мне: грешила — теперь терпи. Или тебя уже можно к сонму святых причислить...

Господи, прости мне мое роптание, но кому же мне пожаловаться, как не Тебе.

Скажу Богу: не обвиняй меня; объяви мне, за что Ты со мною борешься?

Если я виновен, горе мне! если и прав, то не осмелюсь поднять головы моей.

Но я к Вседержителю хотел бы говорить и желал бы состязаться с Богом

Как я могу соревноваться с тобой, Господи. Кто я пред тобой. Я хочу, чтобы моя судьба складывалась по моему плану, в котором, по обычным жизненным меркам, нет ничего предосудительного и, главное, ничего разрушающего. Я хочу выйти замуж, любить человека, заботиться о нем, но, оказывается, у Тебя другие планы. И я знаю, что должна подчиниться, потому что я боюсь твоей немилости, Господи.

Может быть, я плохо объяснила священнику, может он судит поверхностно: раз есть дети, то о чем разговор, все личное — на задний план. Но это же рабство. Если бы мне знать наверняка, что Бог ждет от меня именно этого, что в этом добровольном мученичестве залог моего будущего спасения, я бы огласилась. Но этого не дано в условии задачи, даны сомнения, дано мнение священника, который, кстати, тоже может ошибиться.

О, если бы я знал, где найти Его, и мог подойти к престолу Его!

Но вот, я иду вперед — и нет Его, назад — и не нахожу Его;

Но Он знает путь мой

Знает. Надо молиться, просить у Бога смирения, просить, просить. Боже мой, оказывается я еще и не начинала верить. Вот сейчас мне, наконец-то, посылается настоящее испытание, и я-то его собираюсь не выдержать. Да, именно так. Я выразилась правильно, я заранее сказала себе, что любя одного, с другим жить не смогу, душа моя на такое преступление не пойдет. Значит нужно просить, чтобы Господь отнял у меня эту греховную любовь, то есть признать ее таковой, а это не в моих силах, я-то так не считаю, вот в чем весь ужас.

Что мне делать, Господи, вразуми меня. Я опять восстаю против Тебя. Почему Ты не даешь мне утешиться. Ты показал мне мое счастье и тут же отнял. Другие ищут и находят, и Ты не препятствуешь им.