Две птицы на снегу

– Чрезвычайно, – без малейшей иронии подтвердила она. – Идем?

На улице почти стемнело, чистое небо налилось чернильной синью. Безветренный прозрачный воздух дышал морозом, и Лета неодобрительно закопалась носом в пушистый шарф. Пока еще было не слишком холодно, но чувствовалось, что это ненадолго, и морозило скорее предчувствие скорого похолодания, чем действительность.

Маги из городской службы уже убрали снег с тротуаров и дорог, зажглись многочисленные фонари, на улицы выкатились автомобили. Здесь их встречалось куда меньше, чем в столице, но все равно прилично, даже имелось несколько автобусных маршрутов. Но зато здесь, в отличие от столицы, еще пользовались лошадьми, и видеть это было странно, Лета очень от них отвыкла. Родители жили недалеко от почти такого же по размеру городка, но шахтерского, и тамошние жители гораздо охотнее принимали перемены и технику, так что подобное множество лошадей сразу доводилось видеть нечасто.

И порой пробегавшие мимо крупные звери – перевертыши во второй форме – успели примелькаться за минувшие дни и перестали удивлять. В крупных городах это не принято, считается неприличным за пределами парков, поэтому в столице встретить перевертыша в зверином облике сложно, а здесь, в глуши, к такому относились гораздо спокойнее. Да и погода располагала: в звериной шубе на морозе явно теплее.

Можно было бы вызвать наемный автомобиль, но Яр предложил прогуляться, потому что до портальной станции рукой подать, и Лета не стала спорить. Все равно чемодан опять нес он, а пройтись налегке по чистым дорожкам – совсем не то же самое, что продираться сквозь метель, увязая в сугробах.

Летом, наверное, Каменнопольск очень зеленый, а сейчас был ослепительно-белым. Построенный из камня и на каменном основании, он славился чистотой: колеса и ноги не разносили неистребимую серо-бурую грязь, как в столице, и город напоминал праздничную открытку, особенно теперь, после метели и в преддверии Длинной ночи.

Тут и там через улицы тянулись нити бахромы из ярко-голубых ленточек, на концах которых светились мелкие огоньки и пели россыпи бубенцов – с каждым порывом ветра в льдистом воздухе раздавался хрустально-разноголосый звон. В оконных и дверных проемах висели похожего вида занавески из отдельных лент, только алых, тоже украшенных огоньками. Все это символизировало чистое небо, домашний очаг и детский смех – то, что, по поверью, заставляет ночь отступить.

Бантами и расписными глиняными фигурками были украшены многочисленные птичьи кормушки: в здешние многоснежные и жестокие зимы люди охотно поддерживали своих пернатых соседей. Это тоже считалось доброй приметой, птичий гвалт считался одним из благих знамений праздника, так что нередко возникало соперничество между хозяевами кормушек – к кому охотнее слетаются птицы. Некоторые даже мошенничали, но если соседи уличали их в нечестной игре, все заканчивалось скандалом и бойкотом.

В темные времена, наступившие, как предполагало большинство историков, после некой мировой катастрофы, до неузнаваемости изменившей привычный мир, зима и темнота будили в людях суеверные страхи. Они боялись, что, если недостаточно громко прославлять Творца, ночь не уйдет, а останется навечно. Тогда все эти праздники сопровождались религиозными обрядами и таинствами, которые сейчас канули в прошлое.

В старину гулянья Длинной ночи продолжались целую кварту и включали в себя много обрядов. Теперь Длинную ночь праздновали не так широко, из сакрального зловещего периода она превратилась просто в момент смены года, время строить планы и подводить итоги, но все же оставалась любимым праздником Зеленого лепестка. В эти дни раньше устраивались ярмарки и свадьбы, люди ходили в гости и звали гостей, тем же занимались и сейчас, и пусть празднование сократилось до нескольких дней, но готовились к нему заранее – украшали и отмывали дома, делали и покупали подарки. А в сам праздник столь же охотно, как и в давние времена, играли в традиционные игры, порой даже под открытым небом, пели песни, медовец лился рекой. Этот алкогольный напиток любила и Лета, единственный из всех – пряный, медвяный, с легкой мятной свежестью.

Мимо неспешно идущей пары с гиканьем, визгом и мелодичным пением глиняных свистулек промчалась ватага детей лет десяти. Вот уж кто с нетерпением ждал Длинной ночи! В школах начались зимние каникулы, а дома позволялось шуметь, засиживаться допоздна и даже немного хулиганить.

Вольнов, раньше сообразив, что происходит, поймал Лету под локоть и оттащил к краю дороги, уступая путь главным героям праздника. Улыбался он в этот момент весело и легко, и Летана тоже не удержалась от улыбки. Удивительно просто ей получилось представить феникса рыжим вихрастым мальчишкой в толпе таких же сорванцов. Сама-то она так не бегала…