Две сестры

А я-то, глупая, не понимала, что он восемь дней не может подождать, не загрязнив себя новыми пятнами! Я не догадывалась, что он вернулся ко мне только для того, чтобы избежать неодолимого искушения. Я не хотела верить, что его привела ко мне одна досада. Я не чувствовала против него раздражения, я не обвиняла его: он меня любил, как только мог любить. Он мне не лгал и не лгал перед самим собой. Быть может, он думал оставаться мне верным после свадьбы, но до этого дня он не мог ручаться ни за что.

Я все была в состоянии простить, но отдать себя ему на поругание было свыше моих сил. А между тем, не от него зависело избежать этого. Он не хотел произносить мое имя в присутствии г-жи д’Ортоза, он принудил ее уважать меня; теперь он еще мог это сделать. Но когда я стану его женой, не будет ли каждое из его уклонений публичным оскорблением той, что носит его имя? А возможна ли будет для него верность, хотя бы только для вида? Итак, мне предстоит ревнивым сторожем следить за ним по пятам, разыгрывать смешную роль жены, присматривающей за своим мужем, и не оставлять его ни на час без того, чтобы передо мной не вставала унизительная перспектива ожидать его, не зная, когда он вернется. Нет, все это было свыше моих сил, и я всю ночь проходила взад и вперед по своей комнате, повторяя про себя без гнева, но со страшной болью в сердце: «я не могу, я не могу!»

Вскоре я получила два письма.

Я сейчас встретил Абеля в Париже, — говорилось в первом. — Оказалось, что он здесь уже целые сутки. Он сказал мне, что видел вас, и думает вернуться в Мальгрету 16-го, т. е. через три дня. По его расчетам, это будет на другой день после приезда вашего отца. В случае, если приезд этот будет по какому-нибудь случаю отложен, уведомите об этом вашего преданного друга.

                                                                                  Нувиль.

Я тотчас же поняла, в чем дело. Абель последовал за г-жой д’Ортоза. Он сказал себе: «У меня еще пять дней впереди. Я не должен искать свидания с моей невестой с глазу на глаз. Я слишком возбужден страстью, которую зажгла во мне другая, — я могу оскорбить и испугать честную девушку. Лучше сделать еще одну, последнюю попытку утолить эту безумную страсть, которая не дает мне покоя. Если я опять потерплю поражение, я вернусь и буду просить руки той, которая должна меня вылечить навсегда».

Объяснение это показалось мне еще правдоподобнее, когда я перечитала письмо Нувиля. Он был лучшим другом Абеля, а между тем, Абель пробыл в Париже целых двадцать четыре часа, не дав ему знать о своем приезде; встретились они лишь случайно. Разговаривая с ним, Абель не упомянул ему ни слова о m-lle д’Ортоза; речь шла только обо мне и о нашей предполагаемой свадьбе. Он поручил ему узнать, в какой именно день ждут возвращения моего отца. Добрый Нувиль приписывал нетерпению меня увидеть то, что со стороны Абеля было, без сомнения, надеждой выгадать еще один лишний день, чтобы провести его в Париже.

Я рассеянно распечатала другое полученное мною письмо. Оно было написано незнакомым мне почерком и содержало следующие слова:

Что же вы делаете, мисс Оуэн? Сегодня, выходя из итальянской оперы, я вдруг нос к носу сталкиваюсь с Абелем. Ваша небрежность мне очень неприятна. Решайтесь же, наконец, выйти за него замуж и избавить меня от него. Если же вы не хотите, то скажите вашей сестрице, чтобы она взяла эту заботу на себя.

                                                                   Ваша Кармен д’Ортоза.

Я тотчас же написала Нувилю, прося его передать Абелю, что мой отец вернулся и снова уехал — в Англию, откуда я его ожидаю не раньше чем через месяц. При этом я просила Абеля не приезжать до нового уведомления с моей стороны. Таким образом я выгадывала время, предоставляла его собственной судьбе и освобождалась сама.

Неделю спустя я получила новое письмо от Нувиля.

Что такое произошло между вами? Я узнал, что отец ваш не отлучался из Мальгрету, и не знаю, где отыскать Абеля, чтобы передать ему это известие.