Две столицы

Пётр Христианович в число приглашённых попал и, вместе с женой и Стешей, тронулся, едва начало солнце прятаться за горизонт. Расстояние примерно четыре версты, должны были успеть по свету добраться. Зря переживал. Света хватало. По обеим сторонам всей четырёхкилометровой дороги были вкопаны в землю столбы и к ним прибиты широкие доски сверху, что-то типа перил получилось. Только лестниц нет, обычная грунтовая дорога, хотя и прошлись крестьяне, заровняли и даже затрамбовали. Так вот на этих перилах, длиной в четыре километра, сплошь были уставлены зажжёнными плошками. Примерно через полметра одна, то есть около десяти тысяч этих горящих плошек. Но это не всё. Метрах в десяти от дороги, на расстоянии около трёх-четырёх метров один от другого, горели смоляные факелы, которые меняли крестьяне по мере прогорания. Тоже ведь несколько тысяч факелов. И мало этого показалось Шереметеву. Метров через триста примерно, одни от других, по всей дороге были поставлены высокие щиты, изображающие триумфальные ворота, к щитам прибиты полочки и на них опять зажжённые плошки и цветные фонари.

Вся дорога была забита каретами, потому двигались очень медленно, успели, за два почти часа, этим зрелищем насладиться. И ничего не закончилось, когда въехали в само село. Тут этот пироман чёртов, придумавший всю эту иллюминацию, решил совсем в священный ужас публику вогнать. Дома по обеим сторонам улицы были закрыты огромными, высотой метров в пять, щитами, к которым прибиты опять во множественном числе полочки, а на них опять горящие плошки. Ощущения что внутри стены огня передвигаешься.

Дворец графа Шереметева, со стоящими рядом строениями и пристройками, а заодно и сад вокруг со всеми деревьями и кустами, тоже были удивительно иллюминированы. Площадь в саду перед окнами и одна аллея казалась огненною рекою. В разных местах били огненные фонтаны, как будто изливающие вверх расплавленное серебро. Брехт, приглядевшись только, понял, что это каким-то образом движутся, трепыхаются куски серебристой парчи, освещённые с помощью своеобразных прожекторов.

Зрелище было достойно открытия Олимпийских игр. Пётр Христианович, проведённый лакеем, как особый гость, на балкон дворца вместе с женой и Стешей, наблюдал, не переставая удивляться расточительности графа, встречу Государя и его семейства. В небо взвились ракеты и стали бить настоящие пушки.

Потом всех гостей провели в театр, где крепостные графа играли пьесу самого обер-прокурора Святейшего Синода графа Хвостова Дмитрия Ивановича. Комедия называлась «Легковерный» и если с чем сравнивать, то с Лопе де Вега, например, с его запутанным сюжетом. Что-то немного напоминающее «Слугу двух господ», но Константина Райкина явно не хватало. Слишком чопорный был главный герой.

Потом был ужин. Всего гостей было человек триста, столы стояли на двух этажах. Не шведской стол и не фуршет. Чинно сидели за столами, покрытыми белоснежными накрахмаленными скатертями, ели серебряными ложками и вилками. Вот интересно, совпадёт потом количество выставленных ложек на столы с количеством помытых после банкета этого, или кто себе на память, о сем грандиозном действе, приберёт?

После ужина, который часа полтора длился, народ вышел проветриться на лужайку перед домом, Брехт до одного из этих огненных фонтанов прогулялся, посмотрел, что там сумрачный тевтонский гений напридумывал. Оказалось ничего экстраординарного, конструкция типа беличьего колеса, с привязанными кучками шёлка белого и парчи серебряной. Вблизи не смотрелось. Понятно, большое видится на расстоянии.

Сам бал ничем особым не отличался от предыдущего, разве на самую малость места побольше и оркестр получше. Государь с женой и матерью с середины бала уехал, а вот Константин за всех отдувался, меняя одну графиню на другую княгиню.

Пётр Христианович уже было подумал, что пора и ему откланяться, как случилось нечто, что заставило его передумать. Он как раз разрешил какому-то хлыщу потанцевать контрданс с Антуанеттой и отошёл к окну, чтобы подышать воздухом. Граф натопил от души и сотни ещё гостей напыхтели, жара и воздух спёртый. Хорошо хоть кто-то догадался окна открыть. Глянул Брехт вниз и заметил, как по дорожке, крошкой красной засыпанной, вокруг пруда пошли прогуляться две интересные персоны. На предыдущем балу их ему Константин Павлович представил, вернее наоборот. Брехта Константин подвёл к нескольким товарищам и представил. Вот эти двое были среди тех товарищей.