Две столицы

Князь Витгенштейн подошёл к краю шарообразного куста и выглянул из-за него. Играла музыка, колыхались портьеры в окнах второго этажа, по ним проплывали, в менуэте немецком, тени танцующих. Никто к нему с факелами не бежал, да и без факелов не лишку было народу. Хотя люди по дорожкам, красивой красно-коричневой крошкой засыпанных, бродили. Оставалась самая проблемная часть плана. Убить-то товарищей убил, а как сделать так, чтобы вину свалить на созданную им террористическую организацию «Великая Польша от моря до моря»? Два прошлых раза, в Петербурге, у него были заранее подготовленные бумаги, на дуэли он сам подсказал поляку, что кричать… А что делать сейчас? Письма в кармане нет. Бумаги тоже нет, так-то можно было бы написать кровью послов, но не на чем.

Стоять. Почему нет? Брехт склонился над англичанином и стал на нём фрак расстёгивать. Потом жилетку. А вот и белая батистовая рубаха. Вытряхнув из неё Бенджамина Гарлика, Пётр Христианович разложил рубаху на траве под кустом и поближе к ней «Гаврика» этого мясистого подтянул. Попытался ножом горло перерезать, но дудки, тупой. Пришлось с силой в горло воткнуть. Полилась кровь тонкой струйкой. Брехт отломил веточку от куста и стал, макая её в рану, выцарапывать на рубахе «Великая Польша» (Wielkopolska). Про моря не стал добавлять. Это-то слово еле вместилось.

Руки чуть подрагивали. Не мертвецов боялся, опасался, что какой-нибудь князь графиню лёгкого поведения потащит в кусты. Проверять какого цвета у неё нижнее бельё. Ах, нет белья?! Ну, получай.

Закончив с изуверствами, князь фон Витгенштейн-Дербентский чуть углубился по этой дорожке, пробился через куст и вышел позади одного из пылающих щитов. Обогнув его, Брехт оказался в трёх шагах от центральной дорожки, по которой и вернулся к дворцу графа Шереметева. И уже было хотел подняться по ступеням, когда сполохи света выхватили красное пятно в районе колена на его белых чакчирах.

— Твою же налево! Спёкся убивец, — нужно было, что-то делать.

Брехт огляделся. Нужно испачкать штаны. Где? Тут блин всё крошкой каменной засыпано, чистота и порядок. Разве что… Блин блинский! Весь высший свет ржать будет! Ну, лучше быть смешным, чем мёртвым.

Событие тридцать седьмое

— Со сколькими мужчинами вы спали?

— Пять… может, шесть.

— Не слишком-то много для вашего возраста в наше время!

— Да, скучная выдалась неделька.

Ждать карету, необходимую для осуществления коварного плана пришлось недолго, так-то за полночь уже время, и народ послабже домой начал собираться. Увидев карету Брехт вышел с тропинки на дорогу и остановился, а когда пара лошадей почти поравнялась с ним сделал шаг навстречу. Лошади шарахнулись, кучер дёрнул поводья, пытаясь избежать наезда на гусара, а Брехт оступился и заехал коленом в кучу свежих конских яблок.

— Вашество! — бросился поднимать Брехта, спрыгнувший с козел, парень. Дверь открылась и из-за неё показалась мордочка… Бывает же. Графиня Ливен. Она же Баронесса Бенкендорф.

— Петер! Что с тобой?

— Князь? — Из-за плеча Дарьюшки высунулся и сам граф Ливен.

— Христофор Андреевич. Дарья Христофоровна! Извините мою неловкость, споткнулся.

— Это всё Матвей. Его нужно высечь! — повернулась к мужу будущая Мата Хари.

— Христофор Андреевич, не слушайте женщин. Они хорошего не посоветуют. Сам я споткнулся, наоборот, нужно рубль на водку вашему Матвею дать. Вовремя затор… остановил лошадей.

— У вас кровь на колене! — взвизгнула Дарьюшка.

Брехт глянул на правое колено. Получилось в три раза лучше, чем хотел. Правда, чуть поскользнулся, и колено прошлось по яблокам, а потом и по гравию. Чакчиры порвались и колено наджабил.

— Нужно обработать рану, а то грязь попадёт, так и до Антонова огня не далеко, — отстранив жену, из кареты вышел начальник военно-походной канцелярии Его Величества.

— Да. Закончен бал, домой нужно ехать. Так танцевать не комильфо. Ваше Сиятельство, мне не ловко вас просить, но не могли бы вы найти мою жену и сестру двоюродную в доме и приказать мой дормез запрягать. Буду премного благодарен.

— Конечно, князь. Это меньшее, что я могу для вас сделать. Матвей, сбегай на конюшню, вели графа, а ну, всё не привыкну, вели князя фон Витгенштейна дормез запрягать, там не перепутают. Огромные у вас лошади. Как эта порода называется? — Ливен осмотрел колена Петра.

— Шайры. Английская порода. Закажите себе в Англии граф, в путешествии осенью или весной им цены нет, из любой колеи непролазной даже мой огромный дормез вытаскивали.

— Как увидел вашего «Слона», так мне сказали, его зовут, великана вашего, так об этом и думаю. Я сейчас, Пётр Христианович, схожу за вашими дамами. Огорчу их, — граф Ливен ушёл, а Брехт себя неуютно почувствовал. Он с его женой чёрте чем занимается, а граф к нему вполне толерантно относится, если не дружески. Надо с этим заканчивать.