Две столицы

– Спешишь? Непоседа? Ну что ж, называй, – хохотнул утробным басом собеседник.

– Владыко, у меня в тридцати верстах от Москвы есть деревенька Студенцы.

– Вестимо. Вся Москва уже про твою деревеньку знает. Вся Москва туда стремится попасть.

Вона как?! Хотя понятно всё. Чахотка та еще болезнь, ей все равно, богатый ты или бедный, но богатые пытаются с ней бороться. А тут Брехт взялся принцессу Елену вылечить. У богатых людей есть больные жены или дети. На самом деле, может все не очень хорошо кончиться. Вытопчут там все поля ходоки. Подумать над этим стоит.

– Я не про чахотку сейчас, владыко. Есть еще одна болезнь, которая не менее страшная на Руси, да и во всем мире, только про нее никто не знает.

– А ты, сын мой, знаешь? – и рентгенами глазами буравит. Серые глаза под мохнатыми бровями. Умные.

– Книги читал. В соседнем селе Нежино есть церковь небольшая. Настоятелем там отец Ираклий. Он недавно с моей помощью прочитал моим крестьянам проповедь про рога диавола. На самом деле это спорынья, болезнь, что поселяется на зернах в колосе. В основном на ржи, но и на других злаковых тоже встречается. Люди, поедая это зараженное зерно, умирают не сразу. Болеют, слабеют. Бабы и животные приплод сбрасывают. Многие с ума сходят. Нехорошая болезнь. Может, видели колоски ржи с такими большими рожками черными вместо верхних зерен?

– Ты сказал сейчас, сын мой, и вспомнил я, точно, видел, и сам тогда подумал, что на рога похожи, – прикрыл глаза Платон.

– Вам бы пообщаться с отцом Ираклием. Он знает, что за болезни эти рога дьявола несут людям и домашней скотине, и как с этой болезнью бороться. Было бы неплохо, чтобы во всех приходах, что под вашей рукой, священники читали эту проповедь и наставляли крестьян.

– А ты уверен в том, Петр Христианович. В болезни? Можно твоим латинянским книгам верить? – еще накосматил брови пальцами владыко.

– Уверен.

– Я призову отца Ираклия. Всё у тебя, сын мой?

– Даже и не начинал еще. Есть очень интересный вопрос, ваше высокопреосвященство.

– Задавай, сын мой.

– А нет, вопрос не в этом смысле. В смысле неплохо бы его порешать. Очень интересный для вас.

– Слушаю.

– Я понимаю, что десятины сейчас нет, и люди жертвуют храмам, кто сколько считает нужным, но все же богатый человек может позволить себе жертвовать больше, не правда ли, владыко?

– Не величиной дар… – Платон внимательно посмотрел на Брехта, усмехнулся. – Говори, сын мой.

– Среди ваших прихожан есть богатые люди, которые просто живут в праздности и сытости, а то и просто в праздности. Ну, принесут крестьяне оброк, с голоду не умирают и ладно. Про таких не будем говорить. Поговорим про тех, у кого деньги есть. Надо как-то сказать им, что почивать на лаврах грех. Человек трудиться обязан. Можно ведь на эти деньги фабрику открыть по производству ткани или мыло варить, или масло льняное или горчишное давить. Разводить больших лошадей для продажи армии, вон как мой шайр. Кирпичный заводик сделать. Лесопилку поставить. Много чего можно придумать. Нужно как-то людей богатых на эту мысль натолкнуть. Если пойдет у одного, то и сосед захочет, и это станет хорошим примером для еще десяти человек. Люди станут богаче, захотят у себя в богатом селе большой красивый храм построить кирпичный. Больше будут жертвовать на церковь. И сами монахи в монастырях могут заняться этим же. Я могу дать рекомендации, как делать свечи не из воска, а из стеарина. Ну, если вас это заинтересует. Кроме этого, могу рассказать, как сделать так, чтобы пчелы жили прямо в самодельных колодах в монастырях, не нужно ходить по лесу и разорять ульи, все будет под боком. А с увеличением количества пчел увеличится урожай яблок, вишни, ягод всяких. Кроме всего прочего, в этих ульях можно добывать так называемое маточное молочко, которое помогает лечить чахотку. Но главное не монастыри, главное разбудить интерес в помещиках зарабатывать деньги.

– Грех стяжательства.

– Грех – это лень и праздность. А Господь велел нам в поте лица хлеб добывать.

– Насельник Данилова монастыря иеромонах Михей подойдет к тебе завтра, князь. Не очень понял, зачем тебе это, но про свечи и маточное это молоко я услышал. Что же касается лени и праздности, прав ты тоже. Я поговорю с епископами и архиереями. Непростое это дело – Русь на дыбы ставить, тут Петром Великим быть надо. Но с малыми нашими силами и умишком попробуем. Я согласен с тобой, что многие просто оскотинились. Едят, пьют да серут. Прости, Господи, – Платон перекрестился троекратно. – Все у тебя, сын мой?